Резюме сортировщика песчинок - Любовь Александровна Афоничева

Я знал, что это произойдет. Но знать и видеть – разные вещи. Очень, очень разные.

Все с той же добродушно-мультяшной улыбкой мехимера подсекает Рура, который пытался обойти ее сбоку. Почти бережно переворачивает его на спину. Пихает округлой мордой в ребра.

Рур снова кричит.

Я думаю о том, что там, на бурой равнине, так же кричал я.

Я думаю о хрупких ребрах.

Я думаю: «Не двигайся».

Но он зачем-то переворачивается на живот, хватает «кузнечика» за блестящую лапу и дергает.

Но для того, чтобы иметь шанс свалить мехимеру, ему нужны обе руки. Пластинчатые перчатки, похоже, не увеличивают силу рывка – только силу удара.

«Кузнечик» просто стряхивает его руку. И наступает на нее.

Если кости и хрустят, я не слышу. Слишком громко дышат вокруг…

Или это шумит у меня в ушах?

Мехимера поднимает своего противника. На секунду эта странная скульптурная группа застывает. А потом тело Рура шмякается об пол.

Только тут у меня разжимаются челюсти. Которые, оказывается, все это время были стиснуты.

А ведь по дороге думалось, что мне может и понравиться.

Что это зрелище почешет за ушком мою приунывшую мизантропию.

Наверное, хорошо, что не…

Что я не выгляжу сейчас, как Паучьи Руки с этими его артистично переплетенными пальцами, расширенными зрачками, подрагивающими ноздрями.

Или как Глубокая Заморозка. У нее, кажется, даже губы покраснели… а ведь были почти белые.

Я заставляю себя снова посмотреть в центр комнаты. «Кузнечик» так же плавно и бесшумно, как вытанцовывал с Руром, теперь обходит его по кругу. Но глаза его, большие, густо-зеленые, обращены в нашу сторону.

Нет, не совсем так. «Кузнечик» смотрит на одного конкретного человека.

Круглая фигурка поднимает пухлую руку и звонко щелкает пальцами. Мехимера тут же прекращает наворачивать круги вокруг поверженного рыцуцика.

Если бы у «кузнечика» имелся хвост, то наверняка радостно мотался бы из стороны в сторону всю дорогу до Черствой Ватрушки.

Значит, это ее мехимера… Интересно – только как собственницы… или как создательницы?

Я с любопытством кошусь на сдобную старушку, затянутую в синее платье с ирисами, и мне чудится в ней что-то знакомое. Не во внешности, скорее, в пластике тела. Эта вот манера держать голову так, будто на макушке фарфоровое блюдце, а на блюдце – яйцо, а в яйце – свернувшаяся змейка…

Может быть, Агния Венц с ее талантом хомопластика увидела бы больше. Но Венц здесь нет. А у меня нет времени разглядывать Черствую Ватрушку. У меня тут дело… Лежит неподалеку.

Я подхожу к Руру и сажусь на корточки. Очевидных травм не так много. Рука вся переломана… хотя кисть, возможно, спасла толстая пластинчатая перчатка. Чтобы узнать точно, надо ее снять, а тут какой-то хитрый замок. В любом случае это мелочи. Это эски поправят легко. Понять бы, что там с ребрами… с легкими… и с черепом. И кто бы подсказал: можно его сейчас двигать или нельзя? Когда я соглашался пойти, я не думал, что будет… так.

– Простите-извините, вы ведь его знакомый? Займетесь им?

Я поднимаю голову. Снеговиком, которого зачем-то одели в синее платье с ирисами, надо мной нависает Черствая Ватрушка. Топкие темные глазки щурятся вниз, на Рура. Не дожидаясь моего ответа, она со страдальческим кряхтением опускается на колени и начинает расстегивать перчатку.

– А вы? Его знакомая?

– Постольку-поскольку, – отмахивается она, все с тем же кряхтением перемещаясь к другой руке.

Когда кисть рыцуцика оказывается на свободе, становится ясно, что пальцы все-таки сломаны.

Рядом шуршат по промхитину еще чьи-то шаги. Теперь возле Рура опускается Пыльный Мешок. Вид у него бледноватый, и, если слух меня не обманывает, зубы тихонько поклацывают.

– Вы с ним вместе, да? – почти повторяет он за Ватрушкой.

И непонятно, чего в голосе больше: надежды или подозрительности.

– А вы?

Все эти игры вроде бы не ко времени… но я не могу удержаться – вдруг случайно выяснится что-то важное, о чем умолчал Рур?

– Я? Не совсем. То есть, совсем нет. Я просто… просто его осмотреть надо. Или вы сами?.. Может быть, вы эскулап? Или вы? – Он поворачивается к Черствой Ватрушке.

– Нет. – Ее красиво очерченные, но подувявшие губы досадливо поджимаются. – Однако, даже не будучи эскулапом, я могу вам сказать, что у юноши сотрясение мозга… если не какая-то более серьезная черепно-мозговая. И несколько переломов. В том числе, скорее всего, ребер.

– Это да, это наверняка… Но можно я все-таки?..

Пыльный Мешок аккуратно прикасается к Руру: проверяет пульс, ощупывает плечо и грудную клетку, одновременно продолжая лепетать:

– Его бы прямо сейчас к эскам… Я и сам хотел учиться, даже начал… но никак. Слишком переживаю. Меня папа сюда специально… чтобы как-то переломить… Думал, я встречусь со своим страхом и побе… поборю его. Но я теперь еще больше не хочу. Я лучше ботаникой…

Пока он ползает на коленях вокруг Рура, Черствая Ватрушка поднимается. Зачем-то встряхивает снятые с рыцуцика перчатки. Взгляд круглых темных глазок упирается в меня. И мне хочется отогнать его, как жука.

– У этого места нет адреса. Простите-извините, – сообщает она.

И наконец-то отворачивается.

Теперь ее взгляд скользит по комнате, где не осталось уже никого, кроме нас и малахитово-зеленой фигуры, застывшей у дверей.

– И самого этого места завтра уже не будет… в таком виде. Это на случай, если вам захочется его поискать. Пойдемте, покажу, что можно использовать вместо носилок.

Пыльный Мешок заканчивает свое ощупывание и печально констатирует:

– Без носилок никак. И без адреса… тоже как-то… не очень. Куда эсков вызывать?

На этот вопрос никто не отвечает. Я иду за Ватрушкой туда, где несет караул «кузнечик». Он действительно совсем небольшой – круглая зеленая макушка примерно на уровне моего подбородка. В блестящих выпуклых глазах плавают острые золотые искры.

Кто-то создавал его с любовью и вниманием к деталям. Какой-то талантливый мехимерник…

Интересно, если я спрошу напрямую, она ответит?

– Вы его написали?

– Кузьму? Нет, заказала. А вам бы поторопиться… простите-извините.

Она снова щелкает пальцами в воздухе, три раза, через паузы неодинаковой длины. А потом говорит:

– Отдели от стены одну панель.

Я вскидываюсь было, но тут же понимаю, что это не мне.

«Кузнечик» легко выполняет указание.

И через некоторое время мы с Пыльным Мешком, который даже слегка порозовел от физической нагрузки, на тонком, но прочном промхитиновом листе вытаскиваем Рура на улицу.

Ватрушка и «кузнечик» выходят вслед за нами.

Круглая фигурка в черном пальто поверх синего платья величественно взмахивает рукой:

– Через двести метров вниз