Ревизор: возвращение в СССР 44 - Серж Винтеркей

Тузик обрадовался, когда мы зашли в подъезд, где живут Альфредо с Мартином, и стали подыматься наверх в лифте. Ходить в гости он тоже очень любит, просто пса с его грязными лапами мало куда берут, само собой, кроме деревни.

Альфредо был дома. Впрочем, как и Мартин. Я познакомил Фирдауса с обоими парнями, после чего сказал:

— Ну ладно, я уже побегу. У меня там дела ещё есть.

Фирдаус понятливо мне кивнул.

Я был уверен, что в этой квартире, да тем более в присутствии Мартина, он ничего лишнего не скажет. Захочет что-то обсудить по делу, пригласит Альфреда прогуляться по улице.

Ну да ладно, все люди взрослые. Уверен, что особые глупости делать не должны.

* * *

Москва, квартира Величко

Алина, вернувшись домой из университета, с нетерпением ждала прихода родителей. Сначала появилась мама, и на её вопрос, не известно ли ей о том, обзвонил ли кого-то уже папа по поводу детского дома, успокаивающе погладила её по голове.

— Не волнуйся, дочка, папа обязательно все сделает, что обещал. Я стирку запускаю. Есть у тебя что стирать белое?

Так что снова потянулось раздражающее ожидание. Хоть бы папа что-то приличное придумал по помощи для детдома, чтобы, когда она всё выложила перед группой, там все восторженно ахнули. — думала Алина. — На что они способны-то будут? На какую-нибудь ерунду скинуться, может, по рублю, чтобы детям глобус какой-нибудь купить или по тетрадке каждому ребёнку? Именно это они и обсуждали после того, как Ивлев по своим делам куда-то убежал…

А тут она раз — и притащит сразу много чего. И все ее зауважают. И Макаров с Ивлевым тоже. Может, хоть после этого получится в их компанию попасть?

Быстрее бы уже узнать, в чём это «много чего» будет заключаться… О чем сможет папа договориться?

Отец, как назло, задержался на работе до семи часов вечера, но пришёл хоть и уставший, но довольный. Сразу поймав устремлённый на него взгляд дочери, примирительно поднял руки:

— Обожди хоть пяток минут, дочка. Дай мне в себя прийти. Хоть переоденусь да руки помою, на кухне обо всём и переговорим.

И снова ей пришлось ждать, пока мама звенела тарелками на кухне, еду отцу накладывая. Он один еще не ужинал, иначе бы в гостиной накрыла бы всем…

Но вот наконец они собрались уже втроём на кухне.

— Так, Алина, можешь докладывать своему старосте или кто у вас там отвечает за сбор помощи для детдома. — улыбнулся отец устало. — Значит, перво-наперво — канцелярские принадлежности, полный набор на каждого ребёнка на целый учебный год. Пачка тетрадок, пенал с ручками и карандашами чешскими, кстати. Две штуки стирательных резинок, импортные, с картинками. Циркуль для старшеклассников, набор фломастеров для младшеклассников. Портфель каждому ребенку. Осталось только уточнить, сколько конкретно там детей, и как по возрастам разбиты, чтобы портфели правильно по размеру отобрать…

— Папа, ты у меня самый лучший! — радостно кинулась обнимать отца Алина.

Глава 8

* * *

Вашингтон, штаб-квартира ЦРУ

Начальник отдела по Советскому Союзу ЦРУ Джим Редклифф сидел и с большим интересом читал стенограмму выступления по радио, присланную ему резидентом из Москвы.

— Так что получается, — пробормотал он, закончив чтение. — Передача сделана примерно за полтора месяца до успешного военного переворота в Чили. Чрезвычайно интересно! А кроме того, на эту тему также и газетная статья имеется, изданная неделей позже. И по содержанию они не так и сильно отличаются. И тут у нас очень даже неплохой расклад по тому, что реально произошло в сентябре, но данный, чёрт подери, за несколько недель до самого переворота! Или у нас течёт, как из дырявого ведра, или у русских появился чрезвычайно умный журналист, способный делать вот такие эффективные прогнозы…

Прежде всего следовало убедиться, что в организации нет течи. Что в латиноамериканском отделе не сидит советский крот, который сливает деликатнейшую информацию в Москву…

Выявление шпионов в ЦРУ всегда приоритет. Так что первым делом он вызвал к себе начальника внутреннего управления безопасности ЦРУ.

Джек Эванс счёл возможным встретиться с ним уже через двадцать минут, также понимая, что вряд ли его вызвали сугубо поболтать за кофе. Не та организация, чтобы такой ерундой заниматься в рабочее время. Естественно, он русским языком не владел, поэтому Редклиффу пришлось ему перевести на английский избранные моменты из выступления и статьи в газете.

Эванс, конечно, тут же навострил уши и спросил:

— Значит, я всё правильно понял: выступление по советскому радио, статья в советской газете, сделанные за пять-шесть недель до военного переворота в Чили?

— Да, всё так и есть. И насколько я наслышан, переворот там не сам по себе произошёл, а мы приняли активнейшее участие в том, чтобы он состоялся. А то этим латиносам дай волю — они такого наворотят, чего и сами не планировали вовсе вначале сделать. А так всё разыграно великолепно. Только один минус — из этого романтика Альенде советы сейчас поспешно лепят образ какого-то непримиримого революционера, но это уже издержки, с которыми можно считаться.

— Ну, как вы понимаете, такие вещи я вам не могу комментировать, что мы там делали, а что не делали… — сказал Эванс. — Даже если сам что-то где-то услышал… Но, насколько я понимаю, у вас есть серьёзное подозрение, что если наша роль в этих событиях велика, то какая-то информация протекает от нас к советам?

— Да, совершенно верно. Именно такие опасения у меня и появились, когда я ознакомился с этими текстами. Хотя, конечно, возможна и утечка от кого-то из тех чилийских генералов, с которыми мы, скорее всего, взаимодействовали при подготовке этого переворота.

— Но у меня тогда сразу же возникает вопрос, — наморщил лоб Эванс. — Если Советы получили эту информацию за полтора месяца до старта самого переворота, то почему он тогда был успешен? Почему они не предупредили Альенде? Почему Альенде не провёл предварительные аресты, не взяв под стражу, в том числе, и Пиночета? Как-то не складывается, согласитесь?

— Ну, опять же, исходя из того, что я знаю, Альенде вовсе не был коммунистом и революционером, независимо от того, что сейчас пытаются после смерти из него вылепить русские. Он даже за моделью для проведения своих реформ обратился не в Москву, а в Лондон. Какой он после этого вообще марксист и революционер?

Так что русские