Кукла 2 - Мир

И хоть они и сыпали угрозами в ответ, по факту ничего папке придавить не могли — слал он их очень культурно, пусть и очень больно. А каких-то совсем уж жестких нарушений у на нет, и вообще, за слишком сильную настойчивость и вымогательство можно и поплатиться. В конце концов, дом у нас не самый простой, и мало ли кто там стоит за спиной у отца.

Так что… штраф они выпишут, но без протокола, и не на глазах у отца. А еще доложат в пару инспекций, чтобы неповадно было им бедным перечить! Так что ждите, вечером к вам еще зайдут.

Вечера отец ждать не стал, свалил на работу. И мы хотели бы вновь свалить, да в подъезде обнаружилась Нилу-лиска, что зачем-то делал снимки хола этажа. Зачем именно, я понял довольно быстро, когда она стала снимать с ракурса точно под камерами, держа фотокамеру на вытянутых руках прямо под ними.

И хоть сестра и предлагала выйти и отметелить наглую псину, делать этого мы не стали — в подъезде время от времени появлялись иные люди, с которыми эта дама здоровалась как со старыми знакомыми. И хоть я не уверен, что они её и правда знают, не хотелось бы попасться на глаза человекам, засвидетельствуя пред ними то, как мелкая маленькая семилетняя девочка избивает пятнадцатилетнею здоровенную дылду.

А после обеда, и ухода нашей проверяющей няньки, тоже ничего не вышло — пришла домой немного взлохмаченная мать, что решила с нами посидеть дома, на случай явления инспекторов. И не зря! Инспекторы, из здравоохранения, тоже явились! Где-то около пол шестого вечера, и мать узнала много нового о том, что нужно детям для здоровья.

И ладно я успел вовремя отдавить мамке ногу совсем нишиша не детским весом, когда она хотела ляпнуть о пропадающих из аптеки сильнодействующих лекарствах! Иначе было бы вообще атас! И кто вообще о таком говорит посторонним⁈ Итак, стыдоба за её язык, что рассказал врачам, что нас врачи не видели с роддома. Ибо нафиг оно? Монстру, с телом человека, и кукле, с условно телом человека.

И да! Оказалось, что для школы, нужно сдать медкомиссию! А еще… Ну или просто дать на лапу, и этот добрый доктор прямо тут, написал все что нужно, и что всё счастливы. И пусть я что-то не уверен, что эта филькина бумага кому-то там нужна, но… мать была столь счастливо, что все так разрешилось, что разошлись они с врачом полюбовно, и никаких иных проблем не последовало. По крайней мере мать в это верила.

На следующий день родители ушли на работу в прежнем графике, но мать обещала вернутся, чтобы сводить нас больницу, где должны будут поставить штампик в написанной вчера бумаг. И, возможно, провести еще какой-нибудь дополнительный осмотр, чтобы быть точно уверенными в нашем крепком здравии.

Мне подобное было словно по яйцам молотком, и я слушая это всё, скрипел зубами — мои шрамы хоть и практически исчезли, но до сих пор могут быть обнаружены! И это не считая кучи иных аномалий в теле, которые мне бы хотелось скрыть. И сестру это тоже касается.

Тем ни менее, сбегать «вот так вот» пред носом у матери мы не стали — решили поберечь нервы беременной женщины. Седели весь день как на чемоданах с иглами! Но… не дождались ровно ничего — мать домой средь дня так и не пришла. И вообще — пришла поздно, даже поздно чем обычно.

Работа! Работа не отпустила! И на следующий день, не отпустит. И вообще — на неделе точно. Отца тоже, вряд ли куда пустят, так что можно выдохнуть. По крайней мере если верить разговорам родителей меж собой. Ну а если они даже и придут… нам же главное из подъезда выскочить! И такси поймать. Хотя с последним могут быть сложности — дети! Выглядим вточь как они.

— Итак сестрица, как запланировали! — командую я, видя, что родители ушли, взяв ключи, деньги, все прочее.

— Угу. — кивнула сестра, и выхватила с полки шкафа специально приготовленную простынь.

Чисто белую, но с клеймом изготовителя на одной стороне. И найдя это самое клеймо, сестра накинула простынь на себя, клеймом вниз, чистой стороной наружу. Я тоже надел такую же простынь на свою персону и усмехнулся — дружелюбные проведения блин! С мотором!

— Бдцин! Бцин! Бцин!

— Брат, а…

— Да нет, ничего. Это я так, юмор… Как тебе мой вид?

— Словно пар от кипящей кастрюли.

— Ну, пойдет. — улыбнулся я под простыней, что зачарована мной, и делает нас условно невидимыми.

Да, в близи заметить наши тушки что раз плюнуть! Воздух дрожит, да и ходить надо аккуратно, что бы при «беге» вообще все не размазывалось и не расплывалось. Но вот если не вглядываться — все норм! Пойдет в общем — так нас хотя бы нельзя будет опознать, пока мы шастаем по территории дома, с кучей камер.

— Помни, двигаемся медленно и осторожно.

— Знаю… может нам стоило под одну простынку в вдвоём?

— Ну… можно было. Но уже поздно, пошли так.

В подъезде нам никто не встретился, и мы спокойно добрались до лифта. Вызывать его правда не стали, просто взялись за руки и шагнули сквозь створки в шахту. Зависание в пустоте — ну точно приведения! В кроссовках!

Падение вниз шахты до уровня кабинки лифта, замедление падения пред ней самой и мягкое прохождение сквозь материю внутрь. Встаем ногами на пол — лиф пиликает, улавливая появившийся вес, и пытаясь сообразить откуда он тут взялся, открывает двери на этаж, у которого стол.

Я, немного попрыгав, нажимаю кнопку первого этажа. И лифт, радостно сообразив, что все хорошо и просто «показалось» «приснилось» закрывает двери и мчится на первый этаж на максимуме скорости, ведь остановок на первых десяти этажах башни у него нет.

— Ты уверен, что это нормально? — интересуется сестра. — Тут как бы камеры.

— И звук пишут, — шепчу я в ответ — и ботинки видны, — и сестрица старается их прикрыть куском простыни, хотя они и так расплываются как в мареве.

Первый этаж, холл, народ, мимо которого мы проскакиваем в быстром темпе, стараясь при этом не сильно бежать, что бы не потекла маскировка. Дверь из дома, что, на наше счастье, по причине хорошей погоды, открыта настежь. Как и ворота на выходе из пределов территории дома-свечки. И только отойдя