Русалка и Зеленая ночь - Станислав Буркин

Облака рассеялись, и под ними открылся бескрайний, чуть зеленоватый океан.

– Этого-то я и боялся, – сказал Ванечка, и Маша с интеллигентом бросили на него тревожные взгляды.

Несколько минут спустя «Айболит» рухнул в воду. Уйдя на несколько секунд в пучину, легкий аппарат неожиданно быстро всплыл и, как поплавок, закачался на спокойных морских волнах. Когда Ванечка откинул верхний люк, он обнаружил, что парашюта нет. «В случае посадки на воду, он отстреливается, – вспомнил мусорщик, – чтобы, намокнув, не утащил капсулу на дно».

Вспомнил он и то, что, приземлившись аварийно, «Айболит» тут же начинает издавать автоматический радиосигнал с призывом о помощи, так что находящиеся поблизости суда должны были уже направиться к ним. Но потерпевшие все равно волновались: кто его знает, кто и как скоро их спасет.

Приводнившийся вместе с ними гражданин, назвался Павлом Алексеевичем Гусько, страховым агентом из Киева. Представившись, Гусько убедительно заявил, что он «все подтвердит». Что он имел в виду, друзья так и не поняли. Видимо он побаивался, что если помощи придется ждать долго, восточные пролетарии его рано или поздно съедят, и старался заранее убедить их в своей исключительной полезности в живом виде.

Однако через пять часов дрейфующего плавания их подобрало турецкое торговое судно, и интеллигент сразу же преобразился. Визгливым фальцетом он потребовал у турецкого капитана защиты, выдачи киевским властям, а граждан Российской империи предложил немедленно заключить под арест.

– Жалко, что мы его все-таки не сожрали, – корил себя Ванечка, сидя с друзьями на контрабасе в недрах судна размером с атомный авианосец. – Времени мало было…

Оказалось, они рухнули в Средиземное море, и теперь их везли в Турцию, чтобы, по мнению Ванечки, отомстить в их лице всем русским за какую-то Плевну или что-то в этом роде.

Опасения Ванечки не оправдались, и турки благополучно передали их в руки славян. Только вот, не имперских, а республиканских – вероятно из подлости, или благодаря настойчивости их долговязого спутника. Так что наши герои оказались не в Екатеринбурге, а в Киеве – столице федеральной республики, правительство которой не признавало государя. Верховной властью здесь была наделена хунта из трех генералов, считавших себя наместниками сгинувшего рода Романовых и защитниками Киевской Руси от «уральского самозванца».

* * *

В Киеве их встретили с неожиданным шиком. С триумфальным эскортом, под крики и аплодисменты ликующей многотысячной толпы их провезли на «Мерседесе» через весь город. Толпа при этом забрасывала машину цветами и конфетти, будто бы они только что вернулись с другой планеты, победив «чужих».

Всюду возле них крутились репортеры и телевизионщики, но люди в черном, сопровождавшие их всегда и везде, не давали им разговаривать с прессой. Даниила, Ванечку и Машу поместили порознь в роскошные номера и каждый день под охраной водили на прогулки, свидания и допросы.

Вскоре друзья поняли, что их используют в политических играх. Их заставляли заучивать ответы на всевозможные вопросы прессы, а на все возражения угрожали пытками и даже выдачей имперским властям, что теперь тоже не сулило ничего хорошего: из теленовостей они узнали, что в Екатеринбурге их объявили виновниками аварии на орбите и посчитали невозвращенцами.

Но Данечку больше всего беспокоило то, что в Киеве у него мягко, но непреклонно отняли кофр с телом Русалочки. На его отчаянные попытки выяснить, где она теперь, и когда ему ее вернут, сотрудники спецслужб отвечали уклончиво, со странными блуждающими улыбочками на лицах.

Две недели наши герои не успевали сообразить, что к чему. Они выступили на записи десятка телешоу, где честно отвечали на вопросы телеведущих, а потом с ужасом смотрели эфиры, где, благодаря монтажу, они были представлены в исключительно предательском свете. И вот на третьей неделе их пленения наконец появился он – их хорошо одетый спутник, так не желавший быть съеденным – Гусько.

Теперь, однако, он оказался отнюдь не страховым агентом. Гусько лично принялся за допросы мусорщиков и даже пытал Ванечку в подвале светом. Ванечка ему, естественно, ни в чем не признался, так как ничего, собственно, и не знал. Но держался он геройски – то орал как резаный, то проклинал врагов России, то, ослепленный лампой, плевался наугад.

Гусько сменил модные брюки на бриджи и гетры, а дипломат – на тоненькую указку, которой он показывал, как лучше писать признания, и бил Даню по пальцам за грамматические ошибки.

– Говори, сука! Какой марки сталь на новых танках «Максим»?!

– Я не знаю, – хныкал Данечка, дуя на отбитые тонкие белые пальцы.

– Я последний раз спрашиваю, какой марки?!

– Родиной клянусь, не знаю!

– На! На! На тебе!

– Ох! Ай! Уй!..

– Вспомнил, сука?

– Да. Кажется, вспомнил. Марка стали, э-э… семьсот сорок пять.

– Ответ неправильный! На тебе! На тебе! На!!!

– Ы-ы-ы…

– Вспомнил?!

– Мамой клянусь, забыл.

– А голову ты свою дома не забыл? Я тебя, сука, спрашиваю, через что пишется по-русски «жи-ши»?

– Ы-ы-ы…

– Ответ неправильный!!!

Машеньку Гусько почему-то не изнасиловал. Очевидно, был добропорядочным семьянином. Как бы там ни было, он произвел на друзей неизгладимое впечатление. А главное, они как-то выросли духовно, стали внутренне сильнее и, кажется, даже чище. Свободолюбивый русский дух открыл в них второе дыхание и помог в унижениях и страданиях по-новому, бля, посмотреть на всю свою предыдущую жизнь.