90-е. Шоу должно продолжаться 3 - Саша Фишер

По идее, надо было с Василием посоветоваться, но вряд ли он будет против такого решения. Так что я лучше просто очередь предупрежу.

Я выдал последний билет и высунулся в окошечко.

— Пипл, минутку внимания! — сказал я. — Закончились билеты…

— Уооооо! — разочарованно взвыли все.

— Да подождите вы, я не закончил! — заорал я, пытаясь перекрыть массовое нытье. Ближайшие ко мне зашикали не тех, что были сзади. К счастью, теперь все поместились в фойе, хоть и топтались тут как в автобусе. — Короче, мы посовещались и решили, что в тесноте, да не в обиде. Правильно?

— Да! — заголосили оставшиеся.

— Короче, сейчас не удивляйтесь, билеты будут не такие, как у остальных, но вас по ним пропустят в зал все равно, — сказал я. — Только просьба. Кто-нибудь, сбегайте ко входу и попросите такого рыжего мелкого парня подойти сюда, хорошо?

И конвейер «деньги-билет-деньги-билет» снова заработал. Никаких кассовых аппаратов или чего-то такого прочего у нас, ясен пень, не было. Я просто складывал купюры в ящик стола.

— Фух, вроде все, — сказал я, задвигая прозрачную перегородку.

— Можем идти в зал? — спросила Ева.

— Ты иди, конечно, — я чмокнул девушку в щеку. — А мне нужно сосчитать деньги, сложить их и передать Василию. Кроме того, могут еще опоздавшие прийти.

— Посижу с тобой, — решила Ева.

Деньги были не мои, но считать их все равно было приятно. Это были уже не те слезки с квартирника, а вполне внушительная сумма, которая вполне стоила всей этой суеты. Не такой уж нечеловеческой, к слову… В этих деньгах моей доли нет. Я, конечно, мог поступить как многие работники торговли и культуры Советского Союза — отдать Василию только те деньги, которые были выручены за его четыре сотни билетов. А все то, что мы с Евой допродали, забрать себе с чистой совестью. Но я решил так не делать. Я обещал содействовать без финансовой заинтересованности — значит, слово сдержу. Тем более, что свой «гонорар» я получил. Теперь я точно знаю, что деньги в шоу-бизнесе есть, я сам лично потрогал их руками. А значит в следующий раз это будут уже мои деньги.

Я сложил наличку в подготовленную сумку, мы с Евой отправились искать Василия. Через закрытую дверь зрительного зала был слышно, как Сэнсэй рассказывает в микрофон одну из своих бесконечных баек.

С Василием мы столкнулись на лестнице.

— О, а я уж хотел бежать тебя искать! — сверкнул он золотыми зубами. — Ну как там?

— Вот, — я перевесил ремень сумки со своего плеча на его. — И вот я записал. Сколько продано, сколько выручено.

— Норрррмально! — Василий похлопал меня по плечу. — Молодец, студент! А билетов откуда столько? Четыреста же было!

— Взяли старые киношные, нашли там в кассе, — усмехнулся я.

— Опять молодец! — улыбка Василия стала еще шире. — Вот что значит, нормально делай, нормально будет. Это у Гришани все через жопу! Чтобы я еще с ним работал когда-нибудь, да ни в жизнь! Представляешь, он усилок притащил, а тот не фурычит. Подключаем, крутим — ничего. Ну, ваш этот рыжий тогда полез внутрь, а там — пусто, представляешь? Натурально, все вырвано с мясом, коробка только осталась.

— И как выкрутились? — спросил я, прислушиваясь. Из зала зазвучала песня.

— Наталья Ильинична, благодетельница наша, нашла у себя в закромах допотопную «гармонику», — Василий шумно выдохнул. — Умели же когда-то делать технику. В обед сто лет, а до сих пор пашет… В общем, нормально все теперь. Разрулили…

— Ну вот и ладушки, — я протянул Василию руку. — Хорошо поработали.

— Да, согласен, — он с довольным видом ответил на пожатие и торопливо зашагал обратно наверх.

— Ну теперь-то пойдем в зал? — подергала меня за рукав Ева.

— Да, теперь пойдем, — рассмеялся я. — Давай только за кулисы, в зале же битком, как в автобусе.

Я сидел на шатком стуле, который удалось найти за сценой, а Ева сидела у меня на коленях. Зрительный зал нам видно не было, зато Сэнсей был в нескольких шагах, правда в профиль.

— Я делаю шаг вперед

В темноту и пустоту

Кто-то кому-то врет

А кто-то стоит на мосту…

Липкого страха тень

Прогоним с тобой с порога

Снова наступит день

И вспомним мы, что нас много

Сейчас я один,

И ты одинок

И он не пришей

К чему-то что-то.

Судьбы паладин,

Кумир и пророк.

Нет памяти,

Зато есть свобода…

Зал было не видно, зато слышно, как разноголосый хор слаженно подхватывает песню. «Наверное, публика сейчас повыхватывала зажигалки и ими раскачивает», — подумал я. Но совершать какие-то телодвижения, чтобы выглянуть из-за кулис не хотелось. Я обнимал Еву, смотрел на выразительный одухотворенный профиль Сэнсэя из-за ее плеча, и мне было хорошо. Приятное чувство, что ты приложил руку к этим волнам счастья, которые сейчас ощущаются почти материально.

— Милая, посиди пока тут, я скоро приду, — прошептал я Еве и поднялся. Вышел в гулкое пустое фойе. Остановился. Черт знает, что меня дернуло. Просто захотелось что-то выйти из зала. Осознать что ли очередную пройденную ступеньку или что-то в этом роде.

Я слушал приглушенную дверями очередную песню «Папоротника», прикрыв глаза. Потом нахмурился, потому что в музыку вмешался еще какой-то посторонний звук.

Открыл глаза, покрутил головой. Дверь в каморку Натальи Ильиничны была приоткрыта, и звук шел как раз оттуда. Позывные службы новостей. Как-то машинально потопал к двери. Остановился, подперев косяк. Проскакала рисованная тройка лошадей, и после заставки на экране появилось благообразное лицо диктора.

— Здравствуйте, в эфире «Вести». СССР больше нет, — сказал он совершенно нормальным голосом. Будто ничего необычного не происходило. — Республики бывшей державы, за исключением Грузии и стран Балтии, их одиннадцать, учредили Содружество Независимых Государств. Его высшие органы — совет глав государств и совет глав правительств. Границы будут открытыми. Контроль за ядерными вооружениями единый. Структура и командование вооруженных сил сохраняются в прежнем виде…

Я завороженно внимал. Второй раз, получается. Мы смотрели этот выпуск «вестей» в учебке. В тот, первый раз. В мои первые девяностые.

Надо же, оказывается, сегодня эпохальное событие. А я как-то даже забыл за всеми этими