Амлет, сын Улава - Адель Гельт

- Меня так никто не смеет называть! - Снорри Ульварссон встрепенулся. - Я, всей своей жизнью…

- Да мне плевать, - парировал Хетьяр. - Жизнью там или нет… Я-то уже умер, мне до твоей жизни, да и любой другой… Сам понимаешь. А то, что песец — ну, белый лис, он же полярный, это песец и есть, не?

- Это будет долгая беседа, дух, - не стал обострять скальд. - Долгая и непростая. Предлагаю отправить парня на боковую: пусть спит и видит сны, а мы, тем временем, и поговорим!

Уснул, и сны видел: были они, по большей степени, лишены смысла, и даже вовсе дурацкими, как и положено снам. Понимал, что снится мне что-то про моего духа-покровителя, про его беседу, сначала мирную и неспешную, позже — грубую и ругательную, с великим скальдом Снорри Ульварссоном, про иные обстоятельства… Как показалось, спал долго, но на самом деле — и это я тоже откуда-то знал — прошло совсем немного времени: примерно столько требуется легконогому юноше без тяжелого груза, чтобы дюжину раз обежать посолонь дозорную башню Исафьордюра.

Проснулся вовремя: в комнату как раз заходил мой отец, и морда его была злой и тревожной.

Обнаружил себя лежащим поверх лавки: на ней, верно, меня и сморил нежданный сон. Лежал неудобно, на спине, и старался заново ощутить странным образом затекшую до полного онемения шею. Великий скальд сидел напротив, подрезал ногти маленьким ножом и что-то бубнил себе под нос: на меня он не смотрел, как будто специально избегая бросить взгляд. Я не стал прислушиваться: возможно, зря.

- Не слишком много на себя берешь, старик? - зло пролаял вошедший Улав. – Твой возраст и твою мудрость признают все свободные люди полуночи, но и нрав свой тебе пора научиться смирять! Ты почти оскорбил меня, моего сына, еще — достойного Богги Дуринссона… - отец осекся: встретился со скальдом взглядом.

Снорри Ульварссон смотрел на отца неприятно, как на что-то плохое, недостойное и ненужное, даже не как на человека, а будто на предмет.

- Так сказал я, Снорри сын Ульвара, прозванный Белым Лисом: я его не возьму, Улав, сын Аудуна, - будто вытолкнул скальд сквозь зубы. - И никто из моих учеников не возьмет. Вы, же, оба-все-вместе, уезжайте домой: не дожидаясь попутного корабля, прямо посуху. И — считайте моим подарком то, что твоего сына отпускают из Рейкьявика живым!

Глава 11. Красный мох.

Сильно ударил я в щит,

В крепкий щит со железным умбоном,

Край щита обтянут кожей,

Доски крашены желтой краской,

Крепка рука, его держащая

Вотще: моею рукою расколот.

Хльги Ингварссон,

«Сага о беззаконных законниках», фрагмент

Личный архив профессора Л. А. Амлетссона, Ленинград.

- И что это было? – удивленно вопросил знатный норвежец Ингольф Арнарссон. – Я уважаю твое суждение, но решение, что ты принял, и, главное, как о том сказал…

Великий скальд медлил: объясниться требовалось, но и сказать нужно было о слишком многом, не выдав притом самых сокровенных дум.

Где-то в доме, дальше по коридору, громко хлопнула дверь, и послышался разговор.

Снорри Ульварссон, объятый думой слишком тяжелой, чтобы нести ее ношу в одиночестве, почти против воли прислушался: двое говорили на ломаном датском, по особому говору, непривычному на полуночи, несложно было признать жителей Южных Гардарики. Один из собеседников доказывал второму, что приехать на его страну нельзя, она же не остров: можно только в. Второй оппонировал первому, уверяя, что Южные Гардарики, конечно, не остров, но вот только по всей земле городов, и не только южной, принято говорить именно «на».

- Как много у некоторых свободного времени, которое совсем нечем занять! – эту фразу Снорри зачем-то произнес вслух, и его знатный собеседник немедленно насторожился: если принять такое на свой счет, полагается обидеться, возможно даже — жестоко.

- Прости, ярл, это не тебе и не о тебе. Просто… - признаваться в малодушии не хотелось, и скальд ловко сменил тему: ему, как никому другому, было известно, насколько норвежец избегает избрания ярлом и чает, вместе с тем, полновластного владения.

- И все же, скальд, мне нужен ответ на мой вопрос. Возможно, и на другие вопросы тоже, - против ожидания, собеседник не купился на многократно проверенный прием, и Снорри решил отвечать по существу.

- Ответь сперва ты мне, сын Эрна: что в твоей семье знают о фоморах?

Немногим ранее, но почти не сейчас и вовсе не здесь.

Лодур, признанный Одинссоном, не всегда являлся на зов охотно: для того ему требовалось изрядное настроение и свободное время. Что первое, что второе, у аса не самого сильного, но признанного хитрейшим, случалось нечасто.

Сейчас был хороший случай: как раз из таких, что нужно. Локи откликнулся на зов сразу же, не явился духовно или во плоти, но призвал бестелесного скальда в свои богатые чертоги.

Ас восседал на троне стальной кости, и голова его была, против обыкновения, рогата, а руки — когтисты. Вокруг же трона в количествах неимоверных были разбросаны костяки и прямо тела каких-то чудовищ, павших, судя по обилию разлитых крови и ихора, совсем недавно.

- Привет тебе, Хитрый! - вежливо, с должным почтением и радостью в голосе, возгласил скальд. - Впрочем, полагаю, я не вовремя?

- О, постой, не покидай меня так же быстро, как тот герой! - в излюбленной манере своей, то ли песенной, то ли нет, ответил ас. Приветствием он пренебрег, и это был, на удивление, добрый знак: хамить таким манером покровитель волшебников и выдумщиков начинал только в очень хорошем настроении.

- Куда ж я пойду, пока ты меня не отпустил? - ухмыльнулся скальд. - Да и воззвал я к тебе не просто так, ты ведь понимаешь.

- У меня тут, извини, немного не убрано, - посетовал ас, картинным жестом обведя вокруг себя. - Они, как правило, ходят по четверо — воин, крепостью черепа спорящий со своим же щитом, жрец какого-нибудь дурацкого божка, сильномогучий колдун и вор, постоянно ищущий повода сбежать с добытым сокровищем… Сегодня был одиночка.

- Одиночка? И так намусорил? - скальд подхватил вису хитрейшего из асов: в конце концов, ради того, чтобы получить ответы на вопросы, можно было и поболтать, тем более — с существом, неизмеримо более могучим, древним и коварным,