Честь и меч. Свободное продолжение - Михаил Леккор

папа. Согреется гуляш, я вас покормлю, господа мужчины. А потом расправлю для вас постель, господин оруженосец. Папа, мы можем написать для него оправдательную записку командиру центурии?

— Я вполне доберусь до казармы сегодня, — начал отговариваться Игорь, больше всего боясь, что его слова примут за истину. Слава Богу, отец и дочь в два голоса запротестовали и он, счастливый и почти влюбленный, остался.

Настя покормила их вкуснейшим гуляшом, попутно развлекая разговором. Да так, что Игорь несколько раз едва не проболтался, кто он. Ему так хотелось сказать, что он не просто оруженосец, а центурион, победитель нечисти и, наконец, их синьор. И Настя должна перестать смотреть на него так насмешливо и небрежно, как ему казалось. Пришлось даже прикусить язык, чтобы замолчать.

А еще Игорь дал слово, что как только появится возможность, увеличит пенсию Зворинцевым. Такие люди не должны жить небогато.

Он болтал бы до утра, но у Михаила, уставшего и сытого, слипались глаза. Настя это заметила и решительно навела порядок, потребовав, чтобы отец спал, а Игорь отправлялся следом за ней — она отведет его к расправленной постели.

— Вот, господин оруженосец, здесь вы переночуете, — привела она его в крохотную комнату, почти половину которой занимала роскошная постель. — Надеюсь, рыцарские дочки не так часто расправляют вам постельное белье.

— Надейтесь, госпожа рыцарская дочка, — передразнил ее Игорь. Глядя на постель, он вдруг почувствовал, как устал. Почти весь день мучился похмельем, потом схватка с разбойниками, а ночь была уже глубокая.

Настя почувствовала его сонливость, поспешила из комнаты, пообещав, что зайдет минут через десять и заберет лампу.

Игорь уже погружался в сон, когда услышал легкие шаги. Пришла она. Он почувствовал легкий поцелуй в лоб, приподнялся, пытаясь обхватить ее, но Настя уже исчезла, унося лампу.

— Милая моя! — засыпая, сказал он, мечтая с утра увидеть ее.

Глава 9

— Ой, какой юный рыцарь! — вывел его из сонного забытья женский голос. Он открыл глаза, увидел полную пожилую женщину в традиционном передничке служанки. — Проснулись, барин? Давайте вставайте, военные начинают служить рано, а время уже половина шестого.

Он проспал часа четыре, но чувствовал себя так хорошо, будто проспал сутки. Служанка права, ему надо отправляться. Целые сутки не был в казарме, как там его центурия поживает? Господин оруженосец, вы много себе позволяете, не прослужив и недели.

— Как мне выйти во двор? — Спросил он Елену, так, кажется, говорили о рано встающей служанке, намереваясь добраться до Вергуна и отправиться в казарму. Жаль, конечно, не увидел Настю, но что поделаешь. Надеюсь, вечером хозяева разрешат ему зайти в этот дом.

— Вначале я накормлю вас завтраком, — проворчала Елена. — Как же мужчине плотно не поесть утром. Откуда тогда сил набраться. А ну марш в туалет, а потом в обеденную залу!

Когда Елена говорила, что плотно его накормит, она именно это имела в виду. Похоже, она всю ночь где-то тихо готовила, а утром выложила блюда на стол. Теперь понятно, кто приготовил вчерашний вкусный гуляш.

Голубцы, фаршированные яйца, пирожки, восхитительный торт, залитый не менее чем литром сладкого настоя из шиповника, привели его в прекрасное настроение.

Хозяева спали и Игорь попросил передать им спасибо за ночлег, чем подвинул служанку на получасовую благодарственную речь за спасение Насти. Она бы говорила еще дольше, но Игорь сослался на недостаток времени и поспешил во двор. Ох и говорливы старые!

Вергун услышав голос хозяина, по привычке начал буянить в конюшне. Но так не сильно, скорее показывая характер, чтобы не забывались окружающие. При свете утреннего солнца Игорь понял причину его добродушия. В соседней клетке стояла восхитительная белая кобыла. Уж куда Игорь не был жеребцом, но и он понял, что надо быть последней сволочью, чтобы не привести Вергуна этим вечером сюда снова.

Вергун призывно позвал, прощаясь, кобыла тихо ответила. Здесь было все в порядке.

Он быстро почистил (вчера было не до того) и запряг жеребца, за одно отругал за царапины на боку (явно притирался к стенке кобыльей клетки) и вывел во двор.

Пронеслось легкое дуновение и стало не то, чтобы светлее, но легче и веселее — во двор влетела Настя.

— Проспала, — совсем по-детски пожаловалась она, — ты… вы придете к нам еще?

Игорь просиял.

— Если вы позволите, то я бы…

— Приходи, — не дослушала она его многоречивого ответа. — Спасибо за вчерашнее спасение, я ваша должница. Да и вообще приходите.

Она скомкала ответ, переходила то на вы, то на ты, чувствовалось, волнуется, что оруженосец уедет и больше не покажется в их скромном, если не сказать бедном доме.

Настя могла бы не волноваться. Глядя на прелестное юное лицо — впрочем, в этом отношении он не очень-то отличался от нее, — Игорь понял, то безнадежно влюбился в девушку и никакие ватаги нечисти на пути от казармы до этого дома не сумеют его сдержать.

Он поклонился, неуклюже поцеловал в щеку — она почти не стала отбиваться, — и вывел Вергуна на улицу.

— Я обязательно приеду, Настенька, как только позволит время. Может быть и сегодня, не знаю. Оруженосцы, не располагают своим временем. А я, — слегка слукавил Игорь, — всего лишь начинающий воин и то стал им несколько дней назад.

Он ловко вскочил на Вергуна, посмотрел на девушку, стоящую в воротах, махнул на прощание рукой и поскакал, на ходу запоминая дорогу, чтобы вечером появиться здесь вновь.

— Я уже совершенно начал бояться по поводу нашего центуриона, — встретил его на плацу ворчанием Милорадович, — из Замка он выехал, а до казарм так и не доехал.

— Господин граф, у сына Гроссмейстера в столице много вассалов, поэтому есть, где остановиться, — честно ответил Игорь. — А ворчание оставьте моей матушке, ей это больше подходит, чем вам.

Милорадович в смущенье замолк, потом в несвойственной ему манере тихо сказал:

— Мы позавчера наконец-то получили надежду на победу, так не лишайте ее нас, Ваша Милость. Кто его знает, что с вами стало. Мы тут переволновались.

Игорь с трудом сообразил, что этой надеждой является он сам.

— Да но, позвольте… — растерялся он.

— Не позволю, — твердо сказал Милорадович, — ты, парень, сам не понимаешь, что сделал. Орденское войско, пусть не все, пусть только одна центурия, превратилось из стада баранов в отряд воинов, способных воевать.