Тренировочный День 10 - Виталий Хонихоев

Свисток судьи возвестил о возобновлении матча. Алена Маслова на подаче — короткая, резкая, но Ахметова берет. Мяч в игре. Каримова пытается организовать атаку, но получается вяло — команда расклеилась. Маша Волокитина легко блокирует удар Рахимовой. Двадцать один — четырнадцать. Арина же сидит на скамье, между ног на земле — открытая бутылка с водой, на плечи накинуто белое полотенце с красно-черным символом команды — хищной птицей. Она смотрит на площадку, ощупывая кончиком языка прокушенную губу и морщится.

— Ты злишься на меня? — тихо спрашивает Лиля, не поворачивая головы. Арина косится в ее сторону, берет бутылку с водой, делает глоток, закручивает крышку и ставит ее на место. Отрицательно качает головой.

— С чего бы? Ты же мне помогала. Каждый мяч идеально подвешивала.

— Я не об этом. — Лиля покачала головой, наблюдая, как Синицына делает хитрую скидку за блок. Новое очко гостям.

— Я же Витьку попросила тебя приземлить. — продолжает она, глядя на площадку.

— А, это… — Арина откинулась на спинку скамейки, выдохнула, натянула кепку поглубже: — Не понимаю я тебя, Бергштейн. То помогаешь мне их уничтожить, то жалеешь. Определись уже, чего ты хочешь.

Лиля повернула к ней голову, и Арина с удивлением увидела что обычно всегда веселая Бергштейн как-то осунулась и даже как будто меньше стала. И в глазах у нее привычных веселых искорок не было. Тех самых, что ее так жутко бесят.

— Знаешь, когда я играю, мне всегда весело. Даже когда проигрываю. Даже когда больно. Это как… как танцевать под дождем. Мокро, холодно, но весело же.

— И что? — Арина не понимала, к чему она клонит.

— А когда ты так играешь… — Лиля снова отвернулась к площадке, где Валя Федосеева мощным ударом пробила двойной блок «семерки» и «восьмерки» соперниц: — Когда ты специально в людей бьешь, когда хочешь причинить боль… это перестает быть игрой. Это становится… прямо вендеттой какой-то.

— Они первые начали! — вспыхнула Арина. — Эта Воронова… и Каримова!

— Знаю. — кивнула Лиля. — Я почувствовала. Когда она замахнулась локтем, я успела голову убрать и ладонь подставить. Больно было, кстати. До сих пор рука ноет. — она трясет ладошкой: — крепкая девчуля эта Воронова, вот что я тебе скажу. Сибирячка.

Арина подается ей навстречу: — Так почему ты меня останавливаешь⁈ Я же за тебя мстила!

Лиля улыбнулась — той самой солнечной улыбкой, от которой у Арины что-то переворачивалось внутри, которая обычно так ее раздражала.

— Спасибо. Правда, спасибо. Никто раньше за меня так не заступался. Никто за меня не мстил. Ты прямо как неуловимая мстительница из кинофильма. Но… — она помолчала, подбирая слова. — Смотри. Вон Воронова. Видишь, как она двигается?

Арина проследила взглядом. Воронова действительно передвигалась по площадке, держась в стороне от активных действий и заметно экономя силы.

— Она боится, — продолжила Лиля. — Боится мяча, боится двигаться, боится играть. Ты отняла у нее радость игры. И у остальных тоже. Посмотри на трибуны.

Арина огляделась. Местные болельщики сидели притихшие, подавленные. Некоторые уже уходили, не дожидаясь конца матча. Даже духовой оркестр замолчал.

— Это же не весело, — грустно сказала Лиля. — Когда никому не весело — ни им, ни нам, ни зрителям. Какой смысл тогда играть?

— Смысл — победить! — резко ответила Арина: — эти люди бросили вызов нам! Тебе! Мне! Пускай все видят, что бывает с теми, кто пытается встать против меня! Против нас! И пусть уходят, не жалко, это спорт, а не театр, я не обязана их развлекать. Моя задача — победить. Любой ценой, Лилька! Только так побеждают!

— Прямо-таки любой? — девушка смотрит на трибуны: — а если цена слишком высока?

— Это победа. А они — враги. Они должны страдать, Лиля… — Арина задыхается в растерянности от того, что эта Бергштейн простых истин жизни не понимает, а ведь она ее старше!

— А потом что? — Лиля повернулась к ней всем телом. — Ты победила, растоптала их, унизила. И что дальше? Будешь одна стоять на вершине, а вокруг — пустота? Такая у тебя мечта? Этого ты хочешь? У тебя класс игры на порядок выше, чем у них, Арина, ты действительно гений, не зря про тебя в журнале писали. Но… если ты так делать будешь, то люди от тебя отвернуться.

— Ну и пусть!

— Победа это как… ну как торт. Большой торт. Приятно когда можешь разделить его с друзьями. — тихо говорит Лиля, опустив голову.

Арина открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле. Она вспомнила свои последние месяцы в «Крыльях Советов». Как от нее отвернулись товарищи по команде. Как она оставалась одна в раздевалке. Как никто не хотел с ней играть в паре на тренировках. Как несмотря на то, что она играла лучше многих — ее не ставили в «основу», оставляя сидеть на скамейке запасных. «Девочки тебе не доверяют, Железнова» — так говорила Сабина Казиева — «работай в команде, работай на команду, а не играй в свою игру».

— Я… я просто хотела защитить тебя, — наконец выдавила она. — Они не имели права…

— Я знаю. — Лиля неожиданно взяла ее за руку. — И это… это очень важно для меня. Серьезно. Просто есть разница между защитой и… уничтожением. Ты же их в грязь втоптала.

На площадке тем временем счет стал двадцать три — пятнадцать. «Автомобилист» окончательно рассыпался. Каримова кричала на своих, но безрезультатно.

— Знаешь что? — вдруг сказала Лиля: — извини, не хотела тебе мораль читать. Все равно спасибо тебе. И… ну ты сегодня сделала что-то очень важное. Для меня. Для нас всех.

— Что именно? Подвела тебя и разрушила игру? — резко говорит Арина.

— Нет. — Лиля покачала головой, и ее светлые волосы взметнулись. — Ты показала, что готова за нас драться. За команду. За меня. Обычно я за всех дерусь, а тут… спасибо.

Арина почувствовала, как в груди разливается непривычное тепло. Она не привыкла к такой откровенности, не знала, как реагировать.

— Только в следующий раз, — продолжила Лиля, сжимая ее руку, — давай попробуем по-другому? Выиграть красиво, а не страшно. Чтобы всем было весело — и нам, и даже им.