Схватка за Европу - Йен Дуглас

«Жук» пронесся над терминатором, оставляя позади ночь, и оказался на территории, где уже наступил день. Джефф замигал, затем отрегулировал уровень поляризации шлема. Поверхность внизу теперь была покрыта льдом, ослепительно сверкавшим на солнце. Блестящие белые участки чередовались с коричневыми и охряными областями. Зрелище заворожило Джеффа, несмотря на то, что многочисленные компьютерные модели и видеоматериалы были переполнены изображениями Европы. Поверхность этого спутника Юпитера изобиловала длинными прямыми каналами, называемыми «линиями». Благодаря этим «линиям» Европа очень сильно напоминала планету Марс, какой она представлялась землянам давным-давно, еще в самом начале двадцатого века. Здесь имела место своего рода пластовая тектоника; ядро Европы, расплавленное благодаря приливным волнам, возникающим в результате сил притяжения со стороны Юпитера и его крупнейших спутников, не давало замерзнуть океану. Лишь на поверхности Европы лежали несколько километров льда. Поскольку приливы и отливы не могли оставить в покое этот крошечный мир, треснувший лед снова замерзал, потом опять ломался, пока поверхность планеты не стала напоминать матовый хрустальный шарик, покрытый тысячами прямых трещин и расселин. Насколько Джефф заметил, здесь почти не было кратеров. Однако местами он мог различить большие круглые участки, так называемые «пятна», напоминавшие тонкую корку льда, покрывающую ранней весной пруд в том месте, где в него бросили камень. Такая аналогия, кстати, была почти точной. Традиционные кратеры не могли быть долговечными деталями этого пейзажа из-за постоянно меняющейся формы льда. Тем не менее, время от времени в поверхность Европы врезались достаточно крупные камни, оставляя после себя след, исчезающий довольно быстро, если сравнивать срок его существования с возрастом планет и спутников.

Ледяная поверхность была на удивление плоской. Никаких гор. Никаких утесов. С такого близкого расстояния Джефф заметил не только главные прямые расселины, но и бесчисленные маленькие трещины. В конце концов, красные линии стали напоминать каскад длинных рыжих волос, покрывающих бледную поверхность спутника.

Мысль о рыжих волосах напомнила Джеффу о Карсин, оставшейся в Калифорнии. Это неуместное воспоминание как бы заслонило собой величественный образ простиравшейся внизу чужой планеты. За время полета Джеффри много думал о Карсин.

Он обещал ей, что даст ответ, когда возвратится из экспедиции, когда выполнит поставленную перед ними задачу. Да, шесть месяцев на этом ледяном шаре — достаточное время, чтобы принять такое важное решение.

Двигатели «жука» снова заработали сильнее. Спинка жесткого кресла резко толкнула Джеффа. Изгиб горизонта явно стал более плавным. Но без приборов было невозможно определить, на какой высоте они летели. Дело в том, что ландшафт не имел совсем ничего общего с тем, что хоть чуть-чуть привычно для людей, и был полностью лишен знакомых черт, позволяющих делать хотя бы приблизительные предположения. Местами поверхность была неровной и беспорядочной, а местами — абсолютно плоской. Они могли быть в десяти километрах от планеты, а могли смотреть на снежную равнину с двухметровой высоты.

С более близкого расстояния «линии», казалось, больше напоминали марсианские каналы Персиваля Лоуэлла, чем полярные горные хребты. Эти темные образования, достигающие почти стометровой высоты, были фактически возвышенностями местного ландшафта. Такой цвет появился, вероятно, благодаря тому обстоятельству, что солнечный свет отражался от склонов, а не от равнинных поверхностей. Однако порой складывалось впечатление, что подобная окраска возникла в результате некоего загрязнения льда. В данный момент существовала теория, утверждавшая, что когда отдельные участки ледяного купола Европы сталкиваются друг с другом или откалываются друг от друга, на поверхность выплескивается вода, содержащая в себе множество разнообразных органических молекул, которые застывают в ледяных горных хребтах. Мировой океан Европы был богат серой, железом и их соединениями; живые организмы, уже обнаруженные на этой планетке, усваивали серу; они были аналогами тех существ, которые были найдены восемьдесят с лишним лет назад на Земле, в жерлах океанских вулканов.

Довольно скоро стало очевидно, что безупречно гладкая на вид поверхность Европы в действительности совсем не такая. Там встречались, конечно, довольно обширные участки гладкого льда, но в большинстве своем поверхность представляла собой хаотичные и беспорядочные груды ледяных глыб, обломков и осколков, постоянно дробимых и размельчаемых, затем примерзших друг к другу, а затем снова расколовшихся. «Такая поверхность, — подумал Джефф, — напоминает бесконечное море айсбергов, собранных в единый ледяной поток». Он посмотрел на эту неразбериху с точки зрения опытного бойца морской пехоты и решил, что сражение в таком замысловатом лабиринте может считаться… вызовом.

Еще будучи курсантом Школы морской пехоты в Куонтико, Джефф неоднократно сталкивался с трудными задачами, будь то необходимость выполнить нужное количество подтягиваний и отжиманий, преодоление десятиметрового деревянного барьера, вертикально стоящего на учебной полосе препятствий или же решение особенно головоломной проблемы, возникшей в ходе ближнего боя. Его старший инструктор по подготовке, сержант, которого звали Мэтлок, имел привычку наклоняться и кричать Уорхерсту в ухо: «Это — вызов, морпех! Считай, что тебе брошен вызов!»

Да, это верно.

— Ну что ж, парни и девчонки, — раздался в шлеме Джеффа голос лейтенанта Уолдерса. — Мы добрались до маяка ВКГ. Остался последний рывок.

Джефф обернулся, насколько позволял тяжелый скафандр, и посмотрел на неподвижные ряды морских пехотинцев. Все они были в скафандрах. Все ждали. Без оружия солдаты больше напоминали пассажиров гиперзвукового транспортного средства, совершающего суборбитальный рейс. Однако их боевое снаряжение находилось в хвостовой части; пассажирское пространство «жука» было слишком маленьким, чтобы на нем могли разместиться все эти мужчины и женщины в скафандрах и с оружием. Но это не имело никакого значения. Сейчас они не были на учениях, и им не предстояла высадка в зоне боевых действий. Скорее это был рейс к новому месту службы. Совсем, как на Земле.

«Чертовски напоминает Ломпок, штат Калифорния», — подумал Уорхерст, пряча усмешку за темным стеклом шлема. Никаких неприятных соседей, из-за которых приходится волноваться. Просто думай об этом, как о новой морской базе в Калифорнии… без воздуха и аллей, без косметических кабинетов, где делают татуировки, без дорожного движения, без эротических шоу, но зато с высокой радиацией и полным отсутствием пальм. А самая высокая температура летом достигает сорока одного градуса мороза.

Он снова посмотрел в иллюминатор. «Жук» качнулся вправо, и теперь Джефф мог разглядеть базу, простиравшуюся под утренним солнцем. Смотреть, собственно говоря, было не на что, но небольшой горстки сооружений на поверхности было достаточно, чтобы составить хоть какое-то мнение о масштабах территории. Другого способа просто не было… Впрочем, эти сооружения вполне могли быть игрушками, валяющимися на заснеженном заднем дворе фермерской усадьбы.

Исследовательская станция ВКГ была расположена в районе Cadmus Linea, в одной из самых обрывистых красных расселин, опоясывающих Европу чуть ли не по всему периметру. Правда, с такого близкого расстояния нельзя было увидеть красную пигментацию так же отчетливо, как из космоса; на поверхности был просто лед, возможно, немного более темного цвета, чем новый, молодой лед, но все же окрашенный в матово-белые и голубоватые тона, на которых время от времени встречались яркие блики.