Корона Меднобородого - Алексей Вячеславович Зубков

рукой Пьера, только что кулак полетел ему в голову, и вдруг вместо светлой вихрастой головы под кулаком темная, стриженая под горшок. А вот и немец бьет по уху открытой ладонью. И все, и мордой об пол.

За считанные мгновения двое положили девять человек, вывернулись в опустевший угол, раскидали столы и лавки и выставили перед собой клинки.

— Я бы очень не хотел проливать кровь, — сказал Ласка.

— Но вас не волнует, чего бы мы хотели или не хотели, поэтому несколько ведер крови мы тут прольем, — сказал Вольф.

— Вам конец, — сказал Пьер.

Оставшиеся на ногах взялись за оружие. У кого корд, у кого большой нож, у кого дубинка. Пока ни одного длинного меча.

— Это просто смешно, — сказал Вольф.

— По-настоящему смешно изображать из себя мастеров меча с саблей и кордом, — сказал Лионец и потянул из ножен длинный меч.

— Вольф? — Ласка кивнул на лежавшую на полу чью-то шапку.

Вольф присел, не выпуская оружия, и левой рукой подбросил шапку к потолку.

Ласка три раза взмахнул саблей, и шапка упала на пол четырьмя кусками.

— Можешь повторить? — спросил Вольф, повернувшись к Лионцу.

— Не повторяй, — сказал толстяк, который считался здесь авторитетом и в первых рядах в бой не лез, — Пусть уходят.

— Сейчас не понял, — удивился Пьер, который тоже выступил вперед с хорошим прямым мечом.

— Они не простаки. А Двор Чудес, это двор, мать его, чудес. И друзья у них такие же, и враги. Вот как пить дать, баба, которую они ищут, окажется ведьмой, этот немец — нечистью вроде вервольфа, а этот шустрый, который, зуб даю, не француз, не испанец, не итальянец, не англичанин, не скандинав, не жид и не арап, — каким-нибудь bogatir из Tartaria с какими-нибудь тоже чудесными особенностями.

— И что, они бессмертные, или за них мстить кто-то будет? — спросил Пьер.

— Что ты будешь делать, если завтра за них тот же Двор Чудес и впишется? Этот же сказал, что собирался туда бабла занести, верно?

— Ну.

— Вот Криспен нам и сделает предъяву, что им бабки несли, да с нашей подачи не донесли. Тебе охота с тамошней братвой рамсить?

— В гробу видал такие разборки, — Пьер убрал меч в ножны.

Разговор на воровском арго Ласка и Вольф не поняли. Но поняли, когда разбойники убрали оружие и освободили выход.

Дальше искать Амелию не стали и направились в сторону Сите к собору Парижской Богоматери. Вот большая улица, впереди вроде бы мост, а над крышами домов виднеются традиционные две башни готических соборов.

Не дошли самую малость.

— Не вы ли будете господа Ласка и Вольф? — спросил встречный мальчишка.

— Мы.

— Ваши друзья и дама ждут вас в нашей таверне.

Таверну господа живописцы выбрали итальянскую. В Париже сложно найти заведение не с французской кухней, но как раз с итальянской можно. За день на ногах уже хотелось есть.

Вместе с Бенвенуто и Фантуцци за столиком сидела Оксана.

— Ты как тут? — спросил Ласка.

— Да я что-то заревновала и сорвалась вслед за вами.

— И? — спросил Вольф, — Они прошлись по борделям, и он тебе ни разу не изменил?

— Прошлись они, как же. Бенвенуто вообще сидел на жопе ровно.

Ласка разочарованно посмотрел на итальянца, но тот не устыдился и глаз не отвел.

— Нашли мы ее, — сказал Бенвенуто.

— Где? Как?

— Прямо там что ли? — спросил Вольф, — А мы весь Город обегали.

— Портрет Амелии так понравился девкам, что они попросили их всех нарисовать, — сказал Фантуцци, — Мы сторговались, что они рассчитаются натурой и найдут нам Амелию. Бенвенуто набросал еще одну копию портрета, и маман отправила по соседям вышибалу и мальчишку-уборщика.

— Ага. Я сидел, полдня рисовал девок… — начал Бенвенуто.

— А я принимал оплату, — закончил Фантуцци, отодвинулся от стола и помахал пустой тарелкой как веером над гульфиком.

— Где она? — спросил Ласка.

— Во Дворе Чудес, — Бенвенуто перестал улыбаться, — Переходим к плану Б, если он у вас есть.

— Господи, там дел на полчаса. Просто зайти и выйти, — сказал Ласка.

Оксана хихикнула.

— Что? — не понял Ласка.

— Так мой муж говорил, — ответила Оксана по-русски, чтобы Бенвенуто не узнал, что она замужем.

— И чем кончалось?

Оксана так рассмеялась, что даже затруднилась с ответом. Несколько раз пыталась что-то сказать и захлебывалась смехом.

— Я правильно понимаю, что это были истории с хорошим концом?

Оксана чуть не упала под стол.

— Что вы ржете? — спросил Вольф.

— Мужа вспомнила, — ответила Оксана, устав смеяться, — Конец у него был отменный, да. Фантазии никакой, — она стрельнула глазками на итальянца, но…

Она увидела, как покраснел Ласка, и снова захохотала, оборвав воспоминания.

— Там прямо сильно опасно? — спросил Вольф.

— Там не просто опасно. Это самое лютое и злое место в Париже, — ответил Фантуцци, — Туда приличные люди не ходят, а если ходят, то не возвращаются.

— Мы неприличные, — сказал Ласка, — Мы зайдем.

Вольф наступил ему на ногу и сказал, обращаясь к живописцам.

— Я вам очень благодарен за помощь. Возвращайтесь в Фонтенбло, а мы тут перейдем к плану Б и до завтра закончим.

— Точно? — спросил Бенвенуто.

— С Божьей помощью, — сказал Ласка.

— Тогда мы пойдем, заночуем…

— Нет! — возмутилась Оксана, — Вы пойдете, сядете на отдохнувших коней, дадите шпор и до заката уже будете там, где мы ночевали по пути. Нечего вам ночевать в борделе! Кому-то еще Анну д’Этамп рисовать!

— Верно, — ответил Фантуцци, — У меня яйца уже пустые.

— У меня полные, что аж звенят, — сказал Бенвенуто.

— Сними-ка тут комнату ненадолго, — обратилась к нему Оксана, — А то расплещешь по дороге.

— Расскажешь историю со счастливым концом? — спросил Вольф.

Фантуцци задремал в уголке, Бенвенуто с Оксаной поднялись наверх. Вольф заказал пасту с тертым сыром и по добротному куску мяса без всякой требухи.

Ни один, ни другой итальянец не знали, насколько на самом деле опасен Двор Чудес и что он вообще такое. В любом городе есть какие-нибудь опасные кварталы, и все равно там каждый божий