Стражи времени - Лев Юрьевич Альтмарк

– То есть, что мы едим, тем и пахнем? Арабы – жареным барашком, израильтяне – кофе, эфиопы – пивом… – улыбаюсь я. – А мои собратья из России тоже чем-то пахнут? Водкой, наверное?

– От русских почему-то всегда немного пахнет потом. Не потому, что они не моются, а просто организм у них к израильскому жаркому климату никак до конца привыкнуть не может, – Моше с осторожностью поглядывает на меня, потом опускает глаза. – Не обижайтесь, господин Даниэль! Это только моё мнение, я об этом никому ещё не говорил, кроме вас…

– Ладно, проехали! – мне, конечно, неприятно, что он подметил такую особенность моих соотечественников, но… может, он и прав. Я об этом никогда не задумывался.

Некоторое время мы едем молча, и чувствую, как Моше исподлобья поглядывает на меня. Видно, прикидывает, сильно ли обидел меня своими наблюдениями.

– А скажи мне, – вдруг вспоминаю я, – как пах тот человек, который ударил тебя?

Моше опускает глаза и тихо говорит:

– В том-то и дело, что никак не пах! Ну, абсолютно никак. Такого ещё ни разу со мной не было. Даже не пойму, кто он и откуда…

9

– Если не возражаете, уважаемый господин Штеглер, – заливается соловьём Вольф Шварц, – я хотел бы пригласить вас в свою любимую итальянскую пиццерию «Неаполитано», которая находится в торговом центре БИГ. Отужинаем фирменной пиццей, выпьем по бокалу лёгкого итальянского вина. А адвоката я отпустил. Его услуги сегодня не понадобились…

Что-то мне в последнее время везёт на всякие национальные кухни в этом благословенном торговом месте! Правда, в «Мексикано» на моих глазах убили человека, но… не будем проводить аналогии, чтобы не накаркать новой беды. Если ещё и в «Неаполитано» грохнут кого-нибудь при мне, добровольно сдамся в психушку…

– Простите, – вздыхаю невесело, – но у меня сейчас совсем нет времени. У меня, если вы слышали, сына похитили, и нет ни настроения, ни желания веселиться в пиццериях.

– Кто вам сказал, что мы идём веселиться? У нас с вами будет крайне серьёзный и важный разговор, откладывать который нельзя. Я давно уже планировал разыскать вас, просто сейчас случай подвернулся познакомиться с вами лично. Притом совершенно неожиданно.

– А раньше удобного случая не было?

– Наверное, был, да только я не торопился, – признаётся Шварц и виновато отводит глаза. – Не хотел форсировать события и считал, что всё должно произойти естественным путём.

– Загадками говорите…

– Сейчас, к сожалению, пропал ваш сын, и это каким-то непостижимым образом связано с моим неработающим заводиком. Вот и весь повод для сегодняшней нашей встречи.

– Случайность, как вы думаете, или нет? Может, просто совпадение?

– Вот в этом я и хочу разобраться с вашей помощью…

После таких слов, конечно, уже не остаётся ничего иного, как собраться и поехать с ним в пиццерию. Но с Лёхой, который беседовал со Шварцем до меня, успеваю переброситься парой слов наедине.

– Я отправил два патрульных экипажа покататься по промзоне. Вдруг этого гастарбайтера, который ударил нашего Моше, найдут. Далеко он не уйдёт. Наверняка это тот, четвёртый.

– Что тебе Шварц о моём сыне сказал?

– Говорит, что этих троих – узбека, молдаванина и украинца – знает уже давно, и они раньше у него на заводе работали, а потом, когда предприятие закрылось, перебрались на стройку, но проживать в его бытовке остались. О четвёртом понятия не имеет и никогда его не видел. Приблудный какой-то. Кто-то из нелегалов, кажется, украинец ему позвонил и сказал, что парень бродил по промзоне и попросился на постой на несколько дней. Цена за проживание его устроила. Но на самом деле ничего не заплатил и исчез. Шварц сам сейчас в недоумении и в обиде. Он за каждую копейку трясётся.

– Я тебя про сына спрашивал.

– О нём Вольф вообще ничего не знает. Его в эти дни здесь не было, и кто чем занимался, он совершенно не в курсе… А что ему, кстати, от тебя понадобилось? Чего он к тебе липнет, как банный лист? Мне это странным показалось.

– Сегодня и выясню…

Пиццерия «Неаполитано», как я и рассчитывал – довольно приличное тихое местечко. И весьма недешёвое. Это заметно с первого взгляда, потому что публики в заведении немного, и почти нет молодёжи. Из колонок под потолком струится хрипловатый бархатный голос Челентано, пицца свежая и душистая, кондиционер не шумит – что ещё нужно, чтобы спокойно и приятно провести остаток дня? Только не в моём положении.

– Как вам здесь нравится? – улыбается Шварц и заранее, наверное, предполагает мои восторженные восклицания.

Но радовать его не собираюсь. И вообще, у меня сейчас настроение – хуже некуда: Илья так и не отыскался, а всё, что я делаю, ни к каким результатам не приводит. Видно, потерял отставной бравый мент былую сноровку, а значит, правильно меня выперли на пенсию – ни на что уже не гожусь!

– Сколько лет в стране проживаете? – интересуется Шварц, заметив мою кислую физиономию. – И откуда сюда приехали?

Немного странно слушать, как к тебе обращаются на «вы», ведь в Израиле всем всегда говорят «ты». Но вовсе не из неуважения, просто в иврите нет слова «вы», и мы это калькой переносим на русский язык. Никто на такие мелочи после года-другого проживания в ивритской среде уже не обращает внимания.

– Скоро будет двадцать два года, – вздыхаю я, – сына сюда привезли трёхлетним малышом… А приехал я из России, из города Брянска. Слышали про такой?

Шварц неуверенно поводит плечами и продолжает:

– А я приехал в Израиль как раз перед самой шестидневной войной в шестьдесят седьмом году и сразу на фронт попал. Родился же в пятидесятом в Таганроге. Уже и не помню, что это за город, хоть и заканчивал там восьмилетку.

– Как вас в шестьдесят седьмом выпустили в Израиль? Был ведь железный занавес – даже в Болгарию туристом разрешали выезжать только по решению комиссии райкома…

– Моя мама родом из Западной Украины. Мы с ней поехали якобы навестить родственников, оттуда вместе с ними перебрались в Румынию, а уж из Румынии…

– А ваш отец? – невольно заинтересовался я его эпопеей, хотя ничего необычного в ней не было: многие до него и после таким долгим, но единственно доступным способом добирались до Земли Обетованной.

– Отец? – переспрашивает Шварц. – Отец никуда не мог уехать, да он никуда и не собирался. Тем более, что евреем он не был, а был итальянцем.

– Вот даже как! – удивляюсь я. – Итальянец в России? Как он туда попал? И как ему там жилось? На