Отражение зверя - Галина Дмитриевна Гончарова

– Святой отец, мне нужна будет ваша помощь.

– Ваше величество, все, что прикажете.

– Напишите о случившемся моему брату. Ваша почта точно не читается?

– Моя личная, – святой отец выделил эти слова голосом, – не читается.

Мария пожала плечами, но спорить не стала.

– Ребенка надо еще доносить. Родить. И чтобы он оказался мальчиком. Я понятно выражаюсь?

– О, да, ваше величество!

– В столице мне будет не слишком комфортно.

– Я тоже так полагаю, ваше величество.

– И я не уверена, что моему мужу стоит знать об этом ребенке.

Святой отец задумчиво кивнул.

– Я буду ждать ответа из Картена, ваше величество.

– Ждите, – согласилась Мария. – Дней десять-пятнадцать?

– Может, чуть больше, но ненамного.

Мария задумчиво кивнула.

Если она хочет сбежать, у нее есть пять дней. Всего пять дней.

А что потом?

Мария думала об этом, пока ползла в свои покои. Думала, когда лежала в кровати, обнимая сладко сопящую Анну, думала всю ночь и с утра себя чувствовала отвратительно. Только вот…

Единственным, что ей приходило в голову, было: «Мама была права, когда уговаривала в кулинарный техникум идти! Поварихи везде нужны, а вот где я тут по специальности себе работу найду?» А мама говорила.

Но кто ж мог предугадать такую ситуацию? Это ж жуть лиловая! Вот что она умеет делать? Служанкой – поломойкой – проституткой не предлагать. Вскоре она будет непригодна для этих специальностей. Шить она толком не может, вышивает косо и криво, таланта ее хватит только шаржи на улице рисовать? Ага, с этого проживешь. Один день, если повезет, а так и до вечера можешь не дожить, прибьют в подворотне.

Сколько она про художников ни читала, никто из них не был богатым при жизни. Все после смерти стали ну такими ценными, что аж жуть, а вот при жизни обычно последний хвост без соли доедали. Разве что наследство какое было… ей это не светит.

Ага, наследство от мужа. Королевство Эрланд, сдаю внаем, недорого, с пропиской… это у нее уже крыша едет в далекие края! Ей бы и самой уехать куда подальше, но куда идти? Что вообще она может тут сделать такого, что пригодится? ЧТО?!

Ответа не было.

Мария печально констатировала, что другие попаданцы устраивались лучше, чем она. Кто трактир открывал, кто мыло варил, кто шоколад, кто вообще был обеспечен с самого начала, кто еще какие народные промыслы налаживал! И ведь так хорошо у всех получается! Завидки берут! А самое главное, местным жителям ну ТАК все это надо! Хотя предложи она местным фигурное мыло, думаете – купят? Да она на одном сырье разорится! Сколько здесь натуральные ароматизаторы стоят, это озвереть, считай, мыло золотым получится. Так и называть его – королевское. Про шоколад и вовсе молчим!

Ладно, это она уже ворчит. Просто потому, что осознает истину: она бесполезна.

Единственное, что она может: сцеживать змеиный яд в баночку и продавать по сходной цене. Надо вот завтра у повитухи спросить, ценится он тут – или так. Может, тут каждый может змею поймать и яда с нее надавить?

Прокрутившись всю ночь, Мария пришла к печальному выводу. Надо следовать классике.

То есть «ой, ля! Завтра грабим короля!». Жаль, в «Бременских музыкантах» змеи в главной роли не было. Может, не стоило так категорично от рубинов отказываться? И кто-то ж и остальное подарил… нет бы деньгами!

Бывший бухгалтер могла поделиться рецептом идеального подарка, который подойдет для любой женщины.

Подарите ей деньги, а женщина сама найдет, на что их потратить. Уж этот подарок никогда не будет пылиться на антресолях, заброшенный в гневе, и на него никогда не разозлятся! К нему можно даже розочки не прикладывать.

Увы.

Донести до местных мужчин свою точку зрения она не могла. Денег не дадут. А жаль…

* * *

– Как сгорел?!

Ханс вроде бы и не гневался, но лучше бы орал и швырял мебель, тейн только ежился под его змеиным немигающим взглядом. Не видел он настоящих змей… только вот разницы никакой, король еще и опаснее. От змеи-то и быстрее уйдешь, и безболезненнее, а с его величеством будешь мучиться до-олго!

О смерти молить будешь, как о милости.

– Так, ваше величество. Целиком, только горстка пепла осталась.

Ханс стиснул подлокотники трона.

– Не вы ли уверяли меня, что все будет хорошо?

Тейн потупил глаза. Как и многие церковники в высоком сане, в Бога он верил… своеобразно. Богу – молитвы, людям мирские блага. И живем мы на земле, и все мы грешны, понятно, потом Многоликий разберется, ну так… есть он или вовсе даже нет? Кто ж его знает? Что-то он особенно не вмешивается, и голоса с неба не раздаются, и пальцем с облака никто не грозит… значит, богов все устраивает, что он делает. Авось, не устраивало бы, нашли бы способ докричаться!

Так что тейн был уверен в результате опыта. Неудача стала для него… неприятным открытием.

– Ваше величество, я даже и не сомневался.

– Но что-то пошло не так.

– Мои люди будут работать над этим вопросом.

Самое простое объяснение не произнесли вслух ни тейн, ни его величество. Хотя оба о нем думали, но говорить не хотели. От греха…

А то ведь вывод звучал просто.

Они посягнули на дело Многоликого, и тот покарал дурачье. Только Многоликому доступно было создание двуипостасных, но никак не людям, они со своими убогими рылами влезли туда, где им не надо бы и рядом проходить…

Они нарушают закон Божий и человеческий, и кара последует.

Но как такое вслух произнесешь? Особенно когда столько уже сделано?

– Работайте, тейн. Я верю, что все получится. И постарайтесь ускорить работы. Может, привлечь еще людей…

Тейн пожал плечами.

– У братьев есть несколько помощников, но тут ведь иное, ваше величество. Нужен фанатичный исследователь, не скованный убогими рамками обыденности.

Ханс кивнул.

– Да, пожалуй.

И снова секундная заминка.

И тейн, и король помнили, что случилось несколько лет назад. Они уже года три вели опыты, когда им попался этот мальчишка. Такой юный, горящий любовью к науке, казалось, только предложи… и они предложили.

Около полугода все было хорошо.

Мальчишка работал, вдумывался, брат Тома хвалил его, брат Винс тоже… нет-нет, не потому, что он был из этих…

Мальчишка как раз любил девушек, но и науку он тоже любил, а тут такие возможности… он горел энтузиазмом, затеял целую серию опытов, недрогнувшей рукой вскрывал тела умерших…

И – повесился.

Сам удавился в своей келье, запертой