Объект «Фенрир» - Максим Анатольевич Макаренков

низенькие столики с пластинами информаториев, в столешницах – углубления для инфокристаллов. Мощные, надо сказать, столики: судя по углублениям, в каждом автономный «Самоцвет», позволяющий действовать в режиме глубокого конструирования реала.

– Чем же вы, черт подери, тут занимаетесь? – пробормотал Михеев.

Никто не ответил.

– Что вы сказали о пробое реальности? – обернулся Михеев к ксенопсихологу.

Тот, конечно, не извивался и библейским змеем над людьми не нависал, однако уже облюбовал ближайшее кресло и заплелся там в немыслимую позу, от которой у Михеева немедленно заболела спина и свело скулы. Попов уже собрался ответить, но его прервал зычный голос Суварина:

– Друзья, внимание! Каждый обозначьтесь! Говорите имя и поднимайте руку, надо понять, все ли здесь.

– Олексин!

– Олард!

– Суза!

– Венгерова!

Люди поднимали руки, каждый, кто называл свою фамилию, безотчетно шагал поближе к Суварину, словно перешагивал некую невидимую черту, возвращался в мир живых с той серой полосы, где уже нет имен и прозвищ.

– Яшмаа!

– Исигуро!

Попов обозначил себя одним из первых, но подниматься с кресла не стал.

Михеев же внимательно следил за обитателями поселка, и в душе его крепло нехорошее предчувствие. Он не забыл своего вопроса, но решил, что дождется окончания переклички. Наконец голоса стихли.

– Я не слышал Лапиньша. Ингвар? Ингвар, ты тут? – Суварин даже привстал на цыпочки.

Люди заозирались, кто-то пошел вдоль дальней стены зала. Михеев же точно знал, что неведомого ему Ингвара Лапиньша они уже не найдут. Теперь понятно, кто закрыл снаружи дверь, непонятно только, почему не заблокировал и вход в этот зал. Не хватило времени? Или ему необходимо было непременно сделать что-то другое, не менее важное?

Но что? Что же такое ему требовалось сделать в последние минуты, когда лавина уже набирала ход, когда счет шел на секунды и надо было спасаться? Жертвовать собой? Нет, не тот человек.

Думай, Михеев, думай, что и почему делал бы ты в том, старом мире. И не забудь о Попове, который снова отрешенно смотрит во тьму, но все помнит и знает что-то такое, что тебе очень нужно узнать. Вот он узнаёт о прибытии инспекции. Видит что-то, что его настораживает. Или что-то слышит. Что его настораживает? Мы что-то не должны увидеть? Или узнать? Но мы хотели побывать здесь, только чтобы расспросить Попова. Потому что он крупнейший специалист по установлению контакта с негуманоидным разумом. И в курсе новейших разработок и технологий.

Технологий… Михеев почувствовал, что наткнулся на что-то важное. Что-то, что все они поначалу упустили. Что оправдывало это нелепое покушение со сходом лавины, оправдывало запертую дверь и то, что Попов назвал пробоем реальности.

Лапиньш живет и работает здесь – в центре, который занимается разработками методов контакта со Старшими сущностями. То есть негуманоидными существами. И не просто существами, а, по понятиям человечества, полноценными цивилизациями с принципиально иными по сравнению с людьми возможностями и установками.

«Михеев – ты идиот, – очень спокойно подумал он. – Ты же сам сообразил, что тот, кто решится утащить объект “Фенрир”, может обратиться к Попову за консультацией. Но где еще быть лаборантам “Сферы”, как не здесь, где они первыми смогут получить доступ ко всем передовым наработкам в самой интересной для них области? Но почему мне ни черта не сказал Банев? Неужели не проверял их? Быть того не может. Но его явно спугнуло именно наше появление. Он видел, как мы разговариваем с Поповым. Думал от меня что-то получить или… Задержать? Ликвидировать? Как собирались ликвидировать меня там, на Старой Земле, когда поняли, что я продолжу поиски».

– Стас, Кейко, – он коротко махнул им рукой.

Оба тут же оказались рядом. Сосредоточенно смотрели на него, не обращая внимания на взволнованный гомон в комнате.

– Значит так, людей успокоить, организовать, – Михеев посмотрел на Стаса, – как что делается, ты знаешь. Словом, жизнеобеспечение до подхода помощи на тебе. – Он перевел взгляд на девушку. – Кейко, осторожно выясни все что можно про этого Лапиньша. Он мне категорически не нравится. На этом все, есть замечания? – Он оглядел молодежь. Молодежь была спокойна и собрана. – Тогда действуйте.

Михеев ухватил мягкое кресло-каплю, придвинул ко все так же безучастно сидящему Попову.

– Говорите. Что вы сказали о пробое реальности?

Попов повернул голову, склонил ее к плечу – да как у него под таким углом шея выворачивается? – и слабо улыбнулся:

– Наконец вы задали правильный вопрос.

Он говорил монотонно, без остановки, и это было непривычно и заставляло напрягаться. Краем глаза Михеев отслеживал, как Стас собирает вокруг себя парней в серых комбинезонах, что-то говорит им, и те подзывают еще несколько человек, и Стас всем им что-то объясняет, после чего они по двое-трое расходятся по залу, внимательно осматривая пульты, шкафчики, тумбы, собирая инструменты, проверяя какие-то подключения.

«Молодец, – подумал он, – организовал сбор и учет инструментов и других ресурсов, которые помогут продержаться до подхода помощи или если придется пробиваться и выживать самим».

Михеев почувствовал, как под ложечкой засосало – представил себе, что что-то недоброе произошло с «Меконгом». Это, конечно, очень маловероятно, но…

– Поймите, – говорил Попов, – мы здесь занимаемся вещами, которые еще недавно человечество относило к области мифологии и субъективных процессов глубинных слоев человеческой психики, считало проявлением природных процессов. И вдруг оказалось, что во Вселенной действуют силы, разумные силы, деятельность которых мы этими самыми процессами ошибочно считали. И думали, что у них, это очень важно, нет и не может быть замыслов, порывов, стремления к результату и осознания того, что они порождают своими действиями некие процессы. Реальный масштаб изменения картины мира до сих пор понимают единицы, и у них от этого непрерывное головокружение, не все смогли выдержать. К счастью, у человечества в целом оказался мощнейший адаптационный механизм, оно не впало в самоуничижение перед могуществом Старших сущностей и не ударилось в паранойю. Знаете, – не без интонаций, а с какой-то своей неопределимой интонацией говорил он, – я думаю, что человечеству помогла как раз мифология, засевшая в архетипах, что отпечатались в памяти поколений. И сейчас мы будто бы нашли их – тех древних богов, которых видели в молниях, разрывающих небо, и вулканах, раздирающих землю. Хотя, – тут он коротко и как-то очень по-человечески засмеялся, – теперь я не уверен, что все дело только в молниях и вулканах. Но мы, до сих пор восхищенно глядящие на Старших, все еще воспринимающие Звездный тракт как некую абстракцию, мы уже пытаемся дотянуться до них. Идеи, которые человечество начинает превращать в технологии и процессы, бродили в головах наших предков задолго до того, как они всерьез задумались о том, что