По краю земли - Катерина Ромм

Граф снова вдарил по столу; раздался хруст бумаги, и Винтекью увидел, как между Белларией и её сыном Осцельсом протянулась трещина.

– Чёрт подери! – граф сморщился и низко склонился над древом, чтобы оценить ущерб.

Несколько секунд он водил пальцами по рваным краям, словно надеялся, что лист снова станет целым от его прикосновения, а потом недовольно крякнул, скатал свиток и сунул его Винтекью.

– Отдай художникам, пусть всё перерисуют лучшими красками и внизу оставят достаточно места для приплода, – распорядился граф.

Он вынул из кармана белоснежный платок, смочил его спиртовым раствором из баночки на столе и тщательно протёр руки.

Винтекью застыл посреди кабинета с огромным свитком наперевес.

– Отец… так как ты собираешься искать Венду, если никто…

– Связи, Винт, – отозвался граф Сэптен. – Всё решают связи. У нас много друзей. Они помогут.

ε

Тучи так и не разошлись, наоборот, кажется, ещё больше сгустились. Начало темнеть, и со стороны реки потянуло прохладой. Венда, ещё не оправившаяся после неуютной ночи в стоге сена и своего легкомысленного побега, едва передвигала ноги. Почему‐то казалось, что она вся горит, хотя холод пробирал до самых костей, а руки покрылись мурашками.

Если Фелтон думал, что она не продержится и дня, окончательно отчается и побредёт обратно в замок сдаваться, то он ошибался! Внутри неё по-прежнему пылал огонь возмущения – может, потому она и была такая горячая? Этот огонь помогал ей не слабеть духом и держаться выбранного пути. Пусть даже путь терялся в густом тумане.

По другую сторону моста потянулись холмы, и каждый следующий был выше предыдущего. Венда брела по широкой тропе прочь от Ангоры и крутила головой, поражаясь, как много деревень с крошечными домиками, дворами, церквями и фермами спряталось в широких складках предгорья. Казалось, будто сказочный великан прошёлся по долине и разбросал на склонах эти домики, заборчики, миниатюрных коров, овец и лисиц.

На одном из дворов Венда рискнула и попросила еды – если жители Приангорья и были в курсе, что разыскивается дочь старейшины Ориенталя, они её не узнали. Венду усадили на лавку, набросили на плечи шершавый плед, поставили перед ней полную тарелку горячей помидорно-мясной похлёбки и дали хлеба с чесночным маслом. Она млела от восторга, поедая ароматное блюдо и запивая его обжигающим имбирным чаем. Ей даже предложили добавки, а ещё чуть позже – остаться на ночь. И тогда Венда напряглась: что, если они знают, кто она, и намеренно усыпляют её бдительность? Потому от ночлега она отказалась, торопливо доела вторую порцию и вернулась на дорогу.

Одна, без укрытия и даже без тёплого плаща, Венда стояла на пыльной тропе, и её терзали сомнения, правильно ли она поступила. Вдруг это были обычные милые люди, а вовсе не королевские шпионы и доносчики! И что хуже – с позором вернуться к родителям или упасть без сил в придорожную канаву? Венда вздрогнула, подумав о диких животных, которые наверняка поджидают её в роще или за следующим пригорком. Противной тупой болью заныл старый шрам на животе.

Совсем стемнело, и тут, словно ей и без того не было достаточно паршиво, проклятые тучи разразились дождём. Венда закусила губу и упрямо двинулась вперёд. Казалось, позади осталось много-много километров и скоро впереди покажется Набрега! Но она понимала, что заблуждается. Она по-прежнему плелась по долине в предгорьях, а Набрега лежала на равнине. Всё плыло перед глазами и плавилось в голове, но это Венда ещё помнила.

Однако продолжать путь в таких условиях было невыносимо: ей всё‐таки пришлось это признать. Венда сошла с дороги, из последних сил вскарабкалась на уступ, укрытый густыми кронами деревьев, и повалилась на землю. Тут было относительно сухо, но безумно холодно. Венда подтянула ноги, обхватила себя горячими руками и прижалась к коленям пылающим лицом, стараясь сохранить тепло. «Что за идиотка, – подумала она, проваливаясь куда‐то. – Разве так отправляются в путешествие…»

Костёр наконец разошёлся, и веточки мягко затрещали в огне. Этот приглушённый, размеренный звук был музыкой для его ушей. Фелтон скинул капюшон дождевика и стянул шапку. Он вымотался, но сейчас нельзя было засыпать, иначе костёр снова погаснет. Потому он достал из мешка энциклопедию по математике, которую сегодня – или уже вчера? – одолжил в ангорской библиотеке. В библиотеке у него разбегались глаза и хотелось взять всё! Но потеряшкам выдавали только по одной книге, что, в общем, и правильно: больше одной трудно унести.

Углубившись в чтение, он не сразу заметил движение рядом с собой. Лишь когда из-под шарфа выпросталась рука и раздался кашель, Фелтон вздрогнул и захлопнул книгу.

– Ты как? – спросил он.

– Ты… что… делаешь здесь? – ошарашенно спросила Венда, сдвигая с лица шарф, в который он её укутал.

– Мне как‐то расхотелось в школу, – признался Фелтон. – И я пошла за тобой.

Лицей – квадратное двухэтажное здание с просторным внутренним двором и ажурными решёточками на окнах – ещё не открылся после летних каникул, и Фелтон посчитал это знаком свыше. Он даже невольно обрадовался. Знакомство с принцессой казалось ему настоящим приключением, а школа – она никуда не денется.

– Как ты меня нашёл? – прохрипела Венда. – Ты меня спас!

– Не совсем. Ты заболела, тебе медик нужен, – Фелтон шмыгнул носом – он и сам немного простудился.

– В Набреге?

– Ха! – Он поглядел в костёр и передёрнул плечами. Наверное, стоило повернуться к огню спиной, чтобы прогреться. – Набрега ещё оч-чень далеко, Венда. Нет, мы утром пойдём искать аптеку в ближайшей деревне.

– А когда… утро? – спросила Венда и закашлялась.

– Не знаю… Через пару часов, может быть. Давай поспим пока?

– Угу.

Она закрыла глаза и больше не проронила ни слова, даже когда Фелтон склонился над ней и приложил руку ко лбу. Тот был горячий. Фелтон вспомнил, как матушка заматывала заболевшим детям шерстяной платок вокруг горла и поила их чаем с дикой малиной – фермерская малина, по её словам, совершенно не годилась. У Фелтона не было ни той, ни другой, и котелка, чтобы сварить чай, тоже не было, а единственный шарфик нужен был, чтобы хоть как‐то укрыть Венду. Фелтон вздохнул и присел рядом с ней на собранную кипу ветвей, с беспокойством глядя в огонь. Костёр горел ровно и не искрил. Может, всё‐таки прилечь ненадолго, на пару минут… Он так устал за этот долгий день!