Жизнь - Анатолий Анатольевич Логинов

в такую ерунду вряд ли поверят, но зато отношения с ними будут испорчены. Как потом узнал Том, против проекта высказался и президент, причем еще до ознакомления с его отзывом. В результате проект заглох.

Но Томпсона, похоже, отдавившего мозоли сразу множеству достаточно влиятельных людей, начали понемногу оттеснять от президента. Причем, что характерно, поддержавшего его советника президента Пола МакДэниела эти веяния не затронули. Он по-прежнему относился к Тому хорошо. Хотя Том и подозревал, что это просто политическая игра. А об истинном отношении к себе он сможет узнать когда-нибудь позже, из опубликованных мемуаров.

Зато сегодня, несмотря ни на что, его пригласили. Но тоже как-то странно, не поставив в известность о повестке дня. Поэтому Том приехал за полчаса до начала, рассчитывая узнать обо всем у МакДэниела. Охранник провел его в кабинет политического советника. Которого, кстати, у Тома не было. Он делил один кабинет такой же площади, как этот, с тремя военными адъютантами.

Пол встретил Томпсона неожиданно приветливо. Поздоровался, предложил кофе и тут же спросил.

— Том, а как у тебя с русскими?

— Нормально. Все договоренности выполняют в срок. Скоро начнем монтировать…

— Извини, космические дела меня сейчас не интересуют. Мне… — он задумался на несколько мгновений, — пожалуй и президенту тоже, хотелось бы понять, насколько им можно доверять после очередной смены руководства. Насколько они… договороспособны и как настроены по отношению к Америке.

— С высшим руководством мне общаться не довелось. А в среднем звене ничего не изменилось. Они по-прежнему, по моим впечатлениям, нацелены на сотрудничество. А что случилось? Я вообще ничего не понимаю…

— Совсем забыл, — опомнился Пол. — Ты же ничего не знаешь. Коротко — русские предложили перемирие и посредничество в переговорах с иранцами.

— Неожиданно, — вырвалось у Тома.

— Тоже удивлен, — признался Пол. Оба замолчали, прихлебывая остывающий кофе.

— Мне почему-то кажется, что это неожиданное предложение связано с нашими последними авиаударами по иранцам, — допив кофе и отставив чашку, выдал Том результат своих размышлений.

— Думаешь? — переспросил с сомнением Пол. — Ладно, сейчас, может быть, узнаем точнее. Пошли в «ситуационную комнату».

Они спустились вниз на скоростном лифте, в котором вместо лифтера работал очередной охранник. И через небольшую прихожую вошли в большой зал, на стенах которого висело несколько карт, а на одной, торцовой, большой белый киноэкран. До начала заседания оставалось только пять минут и в «ситуационной» уже собралась часть членов СНБ. За столом, просматривая какие-то бумаги, сидел директор Агентства Национальной Безопасности Дональд Грегг. Его Том помнил, как резидента во Вьетнаме и Южной Корее в семидесятых. По имеющимся у Томпсона данным, Дональд относился к Советскому Союзу, как к неизбежному злу, с которым приходится считаться, и при этом очень не любил Кастро. Кажется, кто-то из его родственников сильно прогорел, потеряв недвижимость на Кубе. К Тому он относился нормально. Поэтому, оторвавшись от бумаг, радушно поприветствовал и его, и Пола. Зато стоявший у карты вместе с двумя другими военными начальник Объединенного Комитета Начальников Штабов Джон Лох до последнего момента делал вид, что слишком увлечен разговором с начальниками штаба ВВС Дэвидом Джонсом и штаба армии Джоном Весси. Последний вообще поздоровался с явно слышной ноткой неприязни в голосе. Напомнив этим Тому, что этот сухопутный генерал почему-то очень хочет милитаризовать космос. Почему так и недолюбливает всех противников проекта «Высокая стена». Причем по слухам — даже самого президента. Впрочем, на выполнении его профессиональных обязанностей это не повлияло нисколько, судя по отзывам военных экспертов. Ну, а раз президент взгляды генерала игнорирует, то и Томпсону не пристало лезть со своим особым мнением.

Только когда они отошли от военных на другой конец зала, по пути поздоровавшись с госсекретарем Сайрусом Вэнсом и министром обороны Гарольдом Брауном, Томпсон спросил у Пола, почему на заседание Совета пригласили начальников штабов. МакДэниел ответил, что он точно не знает, но вроде бы президент хотел услышать о готовности войск к операции «Несокрушимая сила». Том в этом сильно сомневался. Поскольку полагал, что нельзя планировать операцию по окончательному разгрому и оккупации Ирана, пока иранцы фанатично сопротивляются. Томпсон вспомнил сообщения о попытках контрударов против пакистанских войск. Тогда части КСИР, набранные из юношей и детей, атаковали прямо по минным полям, разминируя их своими телами. А во время взятия Дизфуля танкисты из Первой бронетанковой столкнулись с настоящими камикадзе. Как и их предшественники из японских отрядов «токкотай», иранские смертники изображали «живые мины», бросаясь под танки с привязанными противотанковыми минами или с кумулятивными зарядами на шестах. Но, как и японцев во Второй Мировой, иранских смертников быстро научились обнаруживать и расстреливать из пулеметов и винтовок. Но «Старые железнобокие» из Первой бронетанковой все же потеряли около десятка танков и примерно столько же бронетранспортеров. Только все это происходило во фронтовых условиях. А Том вполне мог представить, чем такие нападения могут закончиться во время оккупации. Когда вокруг пусть и враждебные, но гражданские люди. И любой из них может в любой момент взорвать тебя, не жалея ни своей жизни, ни прохожих. Хуже, чем в Афганистане из его воспоминаний. Томпсон даже подумал, что надо бы попытаться отговорить президента от этой авантюры. Конечно, США, увязнув в Иране, наверняка перестанут строить очередные планы конфронтации с Советским Союзом. Но Тому почему-то было жалко простых американских парней. Но недолго…

Рефлексировал Томпсон всего несколько мгновений. Потому что вслед за немного опоздавшим комендантом (командующим) Корпуса Морской Пехоты генералом Робертом Бароу, в зал вошел президент в сопровождении главы администрации Мосса и начальника штаба флота адмирала Уильяма Кроу. Том сразу заметил, что президент и адмирал выглядят сильно озабоченными и чем-то встревоженными. А вот Мосс явно новостей не знает и потому постоянно оглядывается на Кеннеди.

— Начнем, джентльмены, — поздоровавшись и дождавшись пока все рассядутся, предложил Эдвард Кеннеди. Ходили слухи, что при Эйзенхауэре заседания СНБ начинались с общей молитвы, но все Кеннеди — католики, а среди их сотрудников имеются и протестанты, и иудеи, и даже атеисты. Так что регламент начала работы с тех пор сильно упрощен.

— Адмирал, огласите последние новости, — продолжил Кеннеди таким тоном, что всем стало не по себе.

Адмирал Кроу встал, подошел к карте и взял в руки указку. Делая все медленно и неторопливо.

«Словно дредноут, готовящийся к залпу — неожиданно пришла в голову Тома мысль. — Похоже случился факап, причем серьезный».

— Джентльмены, я должен сообщить вам пренеприятное известие, — невольно сплагиатил неизвестного