И зовите меня Гудвин - Павел Николаевич Корнев

вкупе с сухостью казённого слога, но и знакомый искристый холодок я тоже определённо уловил. Да и цепной кобель, стоило только упырю пройти во двор, вмиг забился в свою конуру.

В доме нам пришлось задержаться надолго, поскольку одутловатой тётке средних лет было хуже некуда, и Дарья сначала измерила ей давление и скормила какие-то таблетки, а после того, как с помощью стетоскопа оценила сердечный ритм, сделала ещё и внутривенную инъекцию.

Всё это время мы с дядей Вовой не столько помогали интерну — да нисколько мы ей не помогали! — сколько следили за домочадцами больной. Те глядели недобро, а одному невысокому крепышу я, будь на то моя воля, непременно бы дал в морду просто в превентивных целях. Когда же Дарья объявила о грядущей госпитализации, весь этот табор, включая соседей, вознамерился сопроводить сердечницу в больницу. Тут даже упырь оказался бессилен, самое большее что ему удалось — это отшить всех, кроме мужа нашей пациентки и её матери. Ещё и ехать пришлось не в третью городскую, а за тридевять земель в кардиологию.

Вернулись в итоге к машине все на нервах, и когда Жора махнул рукой:

— Чудь белоглазая, что вы хотите?

Дарья зло выдала:

— Хотя бы немного уважения я хочу!

Я через задние двери втолкнул в салон носилки, забрался следом сам и спросил:

— Мы ж вроде как при пси-блоке? К нам эти вызовы каким боком?

Дядя Вова выкинул сигарету в урну и тяжко вздохнул:

— Машин не хватает, вот и гоняют всех подряд. Но если что по профилю приключится, непременно нас подключат, не сомневайся.

Вновь зазвонил радиотелефон, и ответивший на вызов шофёр горестно закатил глаза.

— Сглазил, ля! Гоблин белочку поймал.

— Ненавижу гоблинов! — тотчас выдал упырь. — Вообще пить не умеют!

— Будто орки умеют! — фыркнула Дарья.

Если это и был камень в мой огород, то я его проигнорировал, а дядя Вова пояснил:

— Орками менты занимаются, а с гоблинами скорой приходится возиться. Точно теперь всю машину загадит!

Жора цокнул языком и повторил за упырём:

— Ненавижу гоблинов!

— И хорошо, если ещё не обделается! — подлил фельдшер масла в огонь.

— Я уже тоже заранее гоблинов ненавижу! — присоединилась к ним и тёмная эльфийка.

Ну а я промолчал, во все глаза наблюдая за манипуляциями своего напарника, который выудил из шкафчика смирительную рубашку, пластиковый шарик-кляп на кожаном ремешке и что-то вроде ловчей сети.

— Думаешь, понадобится? — не сумел сдержать я удивления.

— Всенепременно понадобится! — уверил меня дядя Вова. — Даже не сомневайся! Нам бы ещё резиновую дубинку… О! — Он воздел вверх указательный палец с каким-то очень уж длинным и острым ногтем. — А это идея! Жора, включи в заявку!

Но и так без дубинки тоже не обошлось, поскольку у подъезда нас дожидался орк-участковый, пожилой и грузный, с некогда чёрно-зелёной, а ныне заметно выцветшей кожей.

— Алкаш заперся в квартире и буянит, — просветил нас милиционер, ремень которого как раз и оттягивала резиновая дубинка. — Уж сколько я на него жаловался, а всё никак в ЛТП на принудительное лечение не определяли. Ну а теперь всё: допрыгался!

Дядя Вова кивнул и сказал эльфийке:

— Приготовь сразу лёгкое седативное. — А мне велел: — Молодой, хватай топор. — Но сразу уточнил у обильно потевшего на жаре орка: — Или ключи от квартиры есть?

— Откуда?

— Тогда придётся ломать. Молодой, твой выход!

Я выпрыгнул из машины с пожарным топором в руках, разномастные гоблинские тётки вмиг бросили шушукаться и попятились от подъездного крыльца. Упырь повернулся что-то сказать эльфийке, и в этот самый момент со звоном распахнулось окно на первом этаже. Вскочивший на подоконник болезненно-жёлтый гоблин в чёрных семейных трусах проорал:

— Порешу, суки! — И сиганул на газон с кухонным ножом в руке.

Я после прошлого вызова и без того был на взводе, а тут всего так и перетряхнуло от бешенства.

— Чё, на⁈ — взревел я и шагнул вперёд, замахиваясь топором. — В фарш порублю, на!

Но самоконтроля я при этом не утратил и, когда взгляд привычно уже начала затягивать кровавая пелена, а сознание затопил боевой кураж, то избавился от обжигающей ярости точно так же, как вышибло её из меня вчера в парке при столкновении со стилягой-орком. Только сейчас сделал это осознанно — напрягся, взревел от натуги и вытолкнул!

От рёва вроде как даже оконные стёкла в рамах задребезжали, а гоблина от моего крика и вовсе качнуло, его глаза вмиг прояснились, нож выпал из разжавшихся пальцев.

— На колени! — рыкнул я, решив ковать железо, пока горячо. — Руки за голову, пальцы сцепить!

Попытался опустить топор, но уловил странное сопротивление, оглянулся и обнаружил, что выкрашенное красной краской топорище придерживает невесть когда очутившийся за моей спиной дядя Вова.

— Чё, на? — по инерции выдал я, тут же опомнился и уже безо всякого надрыва произнёс: — Пошли паковать!

Фельдшер отпустил топор, я сунул его Жоре, и на пару с упырём мы затянули недомерка-гоблина в смирительную рубашку, а заодно всунули в широченный зубастый рот кляп, после чего затянули на затылке ремешок.

— Запомнил, как рукава завязывать? — между делом спросил дядя Вова.

— Не-а, — признался я.

— Потом ещё покажу. Потащили!

— Ой, зачем же так! — тут же запричитала какая-то сердобольная клуша. — Ой, что же это делается!

Мы эти охи-ахи проигнорировали и закинули буйного алкаша в машину, я заскочил следом и спросил:

— А рвотой не захлебнётся?

— Не должен, — мотнул бритой головой дядя Вова. — Дарья, последи!

После упырь подошёл к участковому, который озадаченно ковырялся в ухе мизинцем, и потребовал:

— Давай