"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

На следующее утро переводчики приступили к укреплению Вавилона.

Накануне им не угрожала реальная опасность; даже Джулиана, которая тихо плакала во сне, теперь смеялась над воспоминаниями. Но тот предродовой бунт был только началом. Оксфорд продолжал разрушаться, а город только больше ненавидел их. Они должны были подготовиться к следующему разу.

Они с головой окунулись в работу. Внезапно в башне стало так же хорошо, как во время экзаменов. Они сидели рядами на восьмом этаже, сгорбившись над своими текстами, и единственными звуками в комнате были перелистывание страниц и случайные восклицания, когда кто-то натыкался на многообещающий самородок этимологии. Это было приятно. Наконец-то здесь было чем заняться, что-то, что не давало им нервничать в ожидании новостей извне.

Робин просматривал стопки записей, найденные им в кабинете профессора Ловелла, в которых содержалось множество потенциальных пар, подготовленных для китайской кампании. Одна из них его очень заинтересовала: китайский иероглиф 利 (lì) мог означать затачивать оружие, хотя он также нес в себе коннотации прибыли и выгоды, а его логограмма изображала зерно, разрезаемое ножом. Ножи, наточенные с помощью 利-острой пары из двух пар словк, имели ужасающе тонкие лезвия и безошибочно находили свои цели.

— Как это полезно? — спросила Виктория, когда он показал ей.

— Это помогает в драке, — ответил Робин. — Разве не в этом суть?

— Ты думаешь, что ввяжешься с кем-то в драку на ножах?

Он пожал плечами, раздраженный и теперь немного смущенный.

— До этого может дойти.

Она сузила глаза.

— Ты хочешь этого, не так ли?

— Конечно, нет, я даже не хочу — конечно, нет. Но если они войдут, если это станет строго необходимым…

— Мы пытаемся защитить башню, — сказала она ему мягко. — Мы просто пытаемся обезопасить себя. А не оставлять после себя кровавое поле.

Они стали жить как защитники в осаде. Они изучали классические тексты — военные истории, полевые уставы, стратегические трактаты — в поисках идей о том, как управлять башней. Они установили строгое время приема пищи и рацион; никаких обгрызаний бисквитов в полночь, как это делали Ибрагим и Джулиана. Они перетащили оставшиеся старые астрономические телескопы на крышу, чтобы можно было наблюдать за разрушающимся городом. Они установили серию чередующихся двухчасовых смен наблюдения из окон седьмого и восьмого этажей, чтобы, когда начнутся следующие беспорядки, они увидели их издалека.

Так прошел день, потом другой. Наконец до них дошло, что они прошли точку невозврата, что это не временное расхождение, что нормальной жизни больше не будет. Они выйдут отсюда победителями, предвестниками неузнаваемой Британии, или покинут эту башню мертвыми.

— Они бастуют в Лондоне. — Виктория трясла его за плечи. — Робин, проснись.

Он резко вскочил на ноги. Часы показывали десять пополуночи; он только что заснул, готовясь к дежурству на кладбище.

— Что? Кто?

— Все. — В голосе Виктории звучало ошеломление, как будто она сама не могла в это поверить. — Памфлеты Энтони, должно быть, сработали — я имею в виду, те, что адресованы радикалам, те, что о труде, потому что смотри… — Она помахала ему телеграммой. — Даже телеграфный офис. Они говорят, что весь день вокруг парламента толпились люди, требуя, чтобы они отозвали предложение о войне…

— Кто все?

— Все бастующие несколько лет назад — портные, сапожники, ткачи. Они все снова бастуют. И еще больше — рабочие доков, служащие фабрик, кочегары газовых заводов — то есть, действительно, все. Смотри. — Она потрясла телеграммой. — Смотри. Завтра это будет во всех газетах.

Робин прищурился на телеграмму в тусклом свете, пытаясь понять, что это значит.

В сотне миль от него белые британские фабричные рабочие толпились в Вестминстер-Холле, протестуя против войны в стране, в которую никогда не ступала нога человека.

Был ли Энтони прав? Неужели они заключили самый маловероятный из союзов? Их бунт был не первым из антисеребряных восстаний того десятилетия, а лишь самым драматичным. Бунты Ребекки в Уэльсе, Булл-Ринг в Бирмингеме, восстания чартистов в Шеффилде и Брэдфорде в начале того же года — все они пытались остановить серебряную промышленную революцию и потерпели неудачу. Газеты выставляли их как отдельные вспышки недовольства. Но теперь было ясно, что все они были связаны между собой, все попали в одну и ту же паутину принуждения и эксплуатации. То, что происходило с ланкаширскими прядильщиками, сначала случилось с индийскими ткачами. Потные, изможденные текстильщики на позолоченных серебром британских фабриках пряли хлопок, собранный рабами в Америке. Повсюду серебряная промышленная революция привела к нищете, неравенству и страданиям, в то время как единственными, кто выиграл от этого, были те, кто стоял у власти в сердце империи. И великим достижением имперского проекта было взять лишь немного от стольких мест; раздробить и распределить страдания так, чтобы они никогда не стали слишком тяжелыми для всего общества. Пока это не произошло.

И если угнетенные соберутся вместе, если они сплотятся вокруг общего дела — здесь, сейчас, была одна из тех невозможных поворотных точек, о которых так часто говорил Гриффин. Это был их шанс повернуть историю в нужное русло.

Через час из Лондона поступило первое предложение о прекращении огня:

ВОЗОБНОВИТЬ РАБОТУ СЛУЖБ ВАВИЛОНА. ПОЛНАЯ АМНИСТИЯ ДАЖЕ ДЛЯ СВИФТА И ДЕСГРЕЙВС. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ — ТЮРЬМА.

— Это очень плохие условия, — сказал Юсуф.

— Это абсурдные условия, — сказал профессор Чакраварти. — Как мы должны реагировать?

— Я думаю, мы не должны, — сказала Виктория. — Я думаю, что мы позволяем им потеть, что мы просто продолжаем подталкивать их к краю.

— Но это опасно, — сказала профессор Крафт. — Они открыли пространство для диалога, не так ли? Мы не можем знать, как долго оно будет оставаться открытым. Предположим, мы проигнорируем их, и оно закроется…

— Есть кое-что еще, — резко сказал Робин.

Они смотрели, как телеграфный аппарат отбивает чечетку в страхе и молчаливом опасении, пока Виктория снимала трубку.

— «АРМИЯ НА ПУТИ СТОП», — прочитала она. — «ОТБОЙ СТОП».

— Господи Иисусе, — сказала Джулиана.

— Но что это им даст? — спросила Робин. — Они не могут пройти через палаты…

— Мы должны предположить, что они могут, — мрачно сказал профессор Чакраварти. — По крайней мере, что они смогут. Мы должны предположить, что Джером помогает им.

Это вызвало целый раунд испуганного бормотания.

— Мы должны поговорить с ними, — сказала профессор Крафт. — Мы потеряем окно для переговоров…

Ибрагим сказал:

— Предположим, они посадят нас всех в тюрьму, хотя…

— Нет, если мы сдадимся… — начала Джулиана.

А Виктория, твердая, решительная:

— Мы не можем сдаться. Мы ничего не добьемся…

— Подождите. — Робин повысил голос над грохотом. — Нет — эта