Высадка. Изгои - Иван Калиничев

так вообще говорит⁈ Валера вообще отличался старомодностью, и это ее порой дико бесило. Натуральный Пьеро! Вампир! Но вместе с тем, он был щедрым, надежным и добрым…

Тем временем идущие рядом с ней Луцык и Лаптев оживленно беседовали. Они нашли общий язык и, видимо, симпатизировали друг другу.

— А ты, я вижу, мужик башковитый, — говорил председатель. — И на язык остер. Сразу видно, писатель! О чем хоть книги твои?

— Романы ужасов.

— Как у Стивена Кинга?

— Вроде того. Но мне до него еще расти и расти.

— Читал я пару книжек Кинга. Здоровский автор. У нас в библиотеке тоже есть его романы.

— Было бы забавно, если бы в вашу библиотеку затесалась какая-нибудь моя книжуля. Можно было бы устроить авторский вечер.

— Нет, твоих не найдется. Из ужастиков у нас только Кинг. «Керри», «Кладбище домашних животных» и еще книга про мужика, который живет в вампирском мире.

— Это не Кинг, а Ричард Мэтисон. Роман называется «Я, легенда».

— Может, ты и прав. У книги не было обложки.

— Кстати, а почему Остапа и остальных так долго нет? — вмешалась Джей.

— Мне вот тоже интересно, — пробубнил Лаптев.

— Так может, за ними кого-то послать?

— Народу у нас и так немного, нельзя просто так разбрасываться кадрами.

— А если пешком?

— Опасно. Да и стемнеет скоро. Если сегодня не явятся, завтра утром соберем внеочередную сходку и решим, что делать.

10. Однажды в Алькатрасе

Остап не представлял, что с ним будет дальше. Попытки расспросить урок не приводили ни к какому результату, те только ухмылялись и гыгыкали.

В голове Остапа рисовались достаточно мрачные картины. Алькатрас виделся ему городком из ковбойских фильмов, где постоянно кто-то дрался, шли перестрелки и рекой текло бодяжное виски. На деле же это оказалось тихое и спокойное поселение, идентичное Маяковке. Такие же саманные домики, между которыми передвигались люди, идущие по своим делам, и повозки, запряженные ослами. Разве что все носили робы наподобие тюремных. Они были двух цветов: черного и зеленого.

Остапа вел урка, стрелявший с крыши контейнера. Впереди гордо шагали Фунт и трое его приспешников. Руки пленника были крепко связаны за спиной веревкой. Он шел, как на казнь, боязливо оглядываясь по сторонам.

— Нравится Алькатрас? — спросил его главарь банды.

— Очень, — буркнул Остап.

— А голос почему такой грустный?

— А чему радоваться?

— Верно подмечено. Судьба твоя висит на тоненькой паутинке.

— Это еще почему? Я же откупился…

— Последнее слово за паханом. Как он скажет, так и будет.

— Но…

— Без «но». Сейчас отведем тебя к Кроту, нехай он решает.

«Эх, надо было там их всех отметелить. Ведь была у меня такая возможность!», — с досадой подумал Остап.

Но «там» он очень испугался и напрочь забыл о том, что обрел бойцовский дар. Да, струсил. И в этом не было ничего такого, это нормальная реакция на ситуацию. Остап пошел на предательство, чтобы выжить. Жизнь, как известно, самое ценное, что есть у человека. И за нее нужно бороться до конца.

«Кто такой для меня этот Ржавый? — размышлял он, пытаясь заглушить голос совести. — Ни сват ни брат. Я вообще его сегодня впервые увидел. И что теперь, умирать из-за него⁈»

От водоворота беспорядочно возникавших мыслей голова Остапа пухла, словно собираясь вот-вот взорваться.

Основой для дома Крота служил двенадцатиметровый транспортный контейнер. Над входом красовалась надпись «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Обстановка внутри максимально аскетичная: стол, стулья, шкаф. Одну стену занимало огромное прямоугольное зеркало в узорчатой раме. На окнах пестрые занавески. А на столе, о чудо, ваза с полевыми цветами! Нет, не таким представлял Остап логово пахана урок. Уютненько, ничего не скажешь.

Хозяин оказался ветхим старичком. Одет в черную робу, на ногах кирзовые сапоги. Лысоватый, гладковыбритый, на горбатом носу темные очки, как у кота Базилио. На его шее была вытатуирована надпись готическим шрифтом «Memento mori». Он сидел на стуле, слегка покачивался и сжимал в руках бамбуковую трость.

«Да он слепой», — догадался пленник.

— Чую новую кровь, — сказал Крот и улыбнулся, обнажив золотые зубы.

— Это новоприбывший, — доложил Фунт.

— А тебя здороваться что, не учили?

— Здравствуй, Крот.

— И тебе не хворать. Кто это с тобой?

— Новоприбывший, я же сказал.

— Я про остальных. Судя по тому, как от них воняет, ты притащил в мой дом своих дружков-мушкетеров.

— Я бы не стал их так называть…

— Язык попридержи, Фунт. Или ты забыл, с кем разговариваешь?

— Прости, пахан, заговорился.

— Бог простит. А теперь скажи своим мушкетерам, чтобы проваливали. Сам останься.

— Слышали, что пахан сказал? — небрежно бросил Фунт подельникам.

Когда приказ был выполнен, Крот продолжил:

— А сейчас рассказывай все в подробностях.

Фунт поскреб пальцами щеку.

— Ну… Это самое… Все было, как ты сказал. Буря принесла контейнер. Только когда мы добрались до него, там внутри ничего не было. И это… Тут откуда ни возьмись появились коммуняки. Базарят, это их контейнер. А я в ответ: «Нет, наш». А они, туда-сюда, похватались за стволы. Мы тоже. Началась перестрелка. И тут я подумал…

Невооруженным глазом было видно, что Фунт только корчит из себя уверенного льва, когда внутри него жил испуганный котенок. И сейчас этот котенок выбрался наружу.

— Ближе к делу, — сказал Крот.

Фунт сделал над собой усилие и, хоть и по-прежнему путаясь в словах, все-таки досказал историю. Уложился буквально в пару минут.

— Пушки, грузовик, контейнер… Солидный куш! А вот то, что вы коммуняк пошмаляли, — это непорядок, — подытожил пахан.

— Да они первые начали…

— Не ври, Фунт, я ложь за версту чую.

— Крот, ну так получилось… У них пушки, у нас пушки. Закусились. Ситуация вышла из-под контроля…

— С тобой одни проблемы, Фунт, — вздохнул незрячий. — Ты в Алькатрасе без году неделю, а дня не проходит, чтобы ты не накосячил. Попустись, иначе я обрушу на тебя свой праведный гнев!

— Виноват, больше не повторится.

— Виноват он… Эх… Ладно, поверю на слово. Ума-то хватило за собой прибраться?

— Конечно. Трупы мы с собой забрали. В контейнере лежат.

— Бошки у всех пробиты? А то нам еще зомби-апокалипсиса не хватало!

— Обижаешь, пахан.

— Наказывать тебя