«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1975-1984 - Кир Булычев

Во всю силу врубился могучий прожектор «Шквала». Поле стало светлым и маленьким, спасительная стена корабля была рядом.

Но они не успели. Их накрыло следующим выстрелом.

Андрею показалось, что он ослеп. Звенело разбитое стекло. Ожгло руку. Машину завертело и понесло.

Потом неожиданно наступила тишина. Машина стояла.

— Витас, — крикнул Андрей. — Ты что?

Витас не отвечал. От выстрелов вспыхнула фанерная обшивка паровичка, кабина наполнялась дымом. Все было неправильно и нереально. Он — агент КФ, он занимается рейсами, размещением гостей, тихое место, тихая работа. Сейчас он вернется и расскажет ПетриА о диком сне.

Витас оказался со стороны выстрела. Андрей вывалился из машины, на мгновение он потерял сознание от боли, но не отпустил Витаса и вытащил его за собой. Рука ударилась о бетон, и сверху мешком свалился Витас.

Дым был ужасен, пламя разгоралось, чтобы сожрать паровичок. Андрей полз или ему казалось, что он ползет, лишь бы скорее спрятаться в спасительную тень под кораблем, как будто там их никто не найдет…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Андрей сделал движение, чтобы откинуть одеяло, но рука, запеленутая и тяжелая, не подчинилась ему. Звонок тревоги в мозгу безжалостно будил клетку за клеткой, и, пробудившись окончательно, Андрей замер от необъятности тревоги, а затем — горя.

Была смерть ПетриА. Ночной космодром. Звезды картечи. Ослепительный взрыв.

И Андрей не пытался больше подняться. Он замер. Он почти спокойно прокручивал в голове ленту событий, вчерашних — или, может быть, уже давних? Сколько он провел времени в беспамятстве? Где он? На корабле. И корабль в полете. Ни один звук, ни одно движение не выдавало этого, но Андрей — на то и опыт — отлично знал, что корабль летит.

Андрей подвигал ногами. Ноги были послушны.

Теперь правая рука. Правая рука откинула одеяло и поднялась в воздух. Андрей поглядел на нее, как на живое существо, ему не принадлежащее.

Он сел на кровати. Голова закружилась. Ноги сделали привычное движение — надеть шлепанцы. Пятки скользнули по полу. Андрей сосчитал до двадцати, голова перестала кружиться. Он поднялся. Рука в эластичной повязке легла вдоль бока. Было больно. Чем же кончилась эта история с нападением? А Витас?

Беспокойство за Витаса и заставило Андрея скинуть оцепенение.

Андрей дотронулся до кнопки двери. Дверь не шелохнулась. Сначала ему даже не пришло в голову, что дверь может быть закрыта. За годы жизни на кораблях он не видел такого — двери не должны запираться, если только не нарушена герметичность.

Андрей шагнул к койке, нажал на столике вызов интеркома. Слава богу, хоть вызов работает. Экран как бы нехотя ожил, пошел полосами. Вспыхнул белым. На экране был ВосеньУ.

И не узнаешь с первого взгляда. К тому же костюм был ему велик.

Разумеется, велик, потому что Андрей выше ВосеньУ и шире в плечах.

Вот, значит, кому надо было, чтобы его приняли за Андрея. Зачем? Чтобы захватить корабль.

Значит, подумал холодно Андрей, утопая в ненависти, значит, это ты, мой скромный помощник, убил ПетриА. Она помешала тебе, и ты ее убил.

— Где Витас? — спросил Андрей. Он был совершенно спокоен.

— Болеет.

— Кто у вас главный?

— Нас ведет Пруг Брендийский.

— Вызови его.

На экране возник Пруг Брендийский. Он не знал, как переключается связь, и попросту оттолкнул ВосеньУ.

Наследник Брендийский был в боевом наряде и высоком шлеме. Полосы боевой краски на надутых щеках, подсиненные, заплетенные в косички усы. И настороженные черные глаза.

— Ты хотел говорить со мной? — сказал он. — Говори.

— Что произошло?

— Ты сам пришел к нам, — сказал Пруг. — Мы тебя не звали.

Он смеялся. Добрые лучики веером разбежались от уголков глаз.

— Зачем все это нужно?

— Приведите его ко мне, — приказал Пруг.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Пруг Брендийский ждал в кают-компании. Он занимал половину дивана.

— Рука, — спросил Пруг, — не болит?

— Я хочу видеть капитана Якубаускаса, — сказал Андрей.

— Я думал, ты будешь спрашивать о более важных вещах, — сказал Пруг и снял парик. Голова под париком была совсем лысой.

Рука ныла, как будто в нее воткнули гвоздь. Даже подташнивало от боли. Еще не хватало упасть перед ним в обморок.

Андрей опустился в кресло напротив Пруга. Охранник, вошедший за Андреем, хотел помешать, но Пруг поднял руку:

— Пускай сидит. Он слаб. Люди неба хороши, пока вокруг них много приборов. Когда они голые, то в них нет силы.

— Где Витас? — сказал Андрей упрямо. Не спорить же с горным князьком, в лапы к которому попал лучший звездолет Галактики.

— Я отвечу, — сказал Пруг. — Твой Витас жив. Он мне не нужен, как не нужен ты. Но жив. Где доктор?

— Сейчас, — отозвался ВосеньУ и, стараясь не проходить рядом с Андреем, отправился к экрану. За экраном молча стоял ДрокУ, желтоволосый воин, которого Андрей видел в доме Пруга.

— Медотсек слушает, — раздался голос. Интересно, сколько человек оставалось на «Шквале»?

— Скажи ему о капитане, — произнес Пруг на космолингве.

— Как ваша рука? — спросил доктор. — Я хотел бы, чтобы вы зашли ко мне. Вам надо сменить кокон и сделать обезболивание.

— Я задал тебе другой вопрос, — сказал Пруг. — На мои вопросы надо отвечать сразу.

Доктор пожал плечами. Он был уже немолод, худ и сутуловат.

— Не пугайте меня, — сказал он. — Капитан Якубаускас в тяжелом состоянии. Он в ожоговой камере. Прямой опасности для жизни нет, но требуется покой и длительное лечение…

Андрей смежил веки. Тошнило от боли.

— Почему ты не задаешь вопросов? — спросил наследник Брендийский. — Я рад тебе ответить. Ты мой гость в этом большом доме.

— Зачем вы это сделали? — спросил Андрей. — Вы же понимаете, что вас обязательно поймают.

— Могу ответить, — сказал наследник Брендийский. — В этом теперь нет тайны. Мы летим на Ар-А. На родину моих предков. На родину гигантов.

— Зачем?

— Я очень просто устроен, — ответил Пруг. — Мне нужна власть и слава. Как и каждому благородному воину. Я был предательски лишен власти, которая причитается мне по праву, и вынужден жить среди слизняков вонючего города. Но у меня давно была мысль вернуться к себе победителем. Великим победителем, о котором давно мечтал мой народ и все народы.

Пруг Брендийский перестал улыбаться. Даже мягкие брыли подобрались.

— Ты чужой, ничего не понимаешь. А если понимаешь, то думаешь так, как тебя учили. Только великие люди умеют думать так, как хотят. Я думаю о том, как поднять честь. Я лечу на Ар-А. Побуждения мои благородны и цель высока. Поэтому ты жив, и твой капитан