"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

– Бутыльный орех.

– Ох, довольно, – рявкнул мистер Бейлис. – Пусть этим займется Робин, вы ведь можете перевести весь список, Робин? Это сбережет нам кучу времени. Я же говорил, они безнадежны, вся страна, ни один человек прилично не говорит по-английски.

Похоже, Мен прекрасно его понял. Он бросил на Робина испепеляющий взгляд, и Робин склонил голову над манифестом, чтобы не смотреть в лицо Мену.

Так продолжалось все утро: мистер Бейлис встретился с делегацией китайских торговых агентов, с которыми обращался чрезвычайно грубо, а от Робина, казалось, ожидал, что тот не только точно переведет его слова, но и передаст исключительное презрение, которое испытывал мистер Бейлис к своим собеседникам.

К тому времени когда они прервались на обед, у Робина началась мучительная, пульсирующая головная боль. Он не мог больше ни минуты находиться в обществе мистера Бейлиса. Даже ужин, который подали в Английской фактории, не принес облегчения: мистер Бейлис все время перечислял глупые претензии таможенников, причем излагал это так, будто постоянно отвешивает китайцам словесные пощечины. Рами, Виктуар и Летти выглядели смущенными. Робин почти не разговаривал. Он доел ужин, на этот раз более сносное, хотя и безвкусное блюдо из говядины с рисом, после чего объявил, что идет гулять.

– Куда вы собрались? – поинтересовался мистер Бейлис.

– Хочу посмотреть город. – Раздражение придало Робину смелости. – Мы ведь закончили на сегодня?

– Иностранцам не разрешено выходить в город, – сказал мистер Бейлис.

– Я не иностранец. Я здесь родился.

Мистеру Бейлису нечего было возразить. Робин принял его молчание за согласие. Он схватил сюртук и зашагал к двери.

Рами поспешил за ним.

– Можно с тобой?

«Конечно», – чуть не сказал Робин, но задумался.

– Не уверен, что тебе разрешено.

Робин заметил, что Виктуар и Летти смотрят на них. Летти хотела встать, но Виктуар положила руку ей на плечо.

– Все будет хорошо, – сказал Рами, надевая сюртук. – Я же с тобой.

Они вышли через парадную дверь и миновали все тринадцать факторий. Когда они вышли из иностранного анклава в кантонские пригороды, никто их не остановил; никто не схватил за руки и не потребовал вернуться туда, где им место. Даже лицо Рами не вызывало никаких комментариев; индийские ласкары были обычным явлением в Кантоне и привлекали меньше внимания, чем белые иностранцы. Как ни странно, положение в Англии было полной противоположностью.

Робин шел по улицам Кантона наугад. Он не знал, что ищет. Знакомые по детству места? Достопримечательности? У него не было цели; не было места, которое могло бы вызвать бурю эмоций. Он просто ощущал потребность обойти как можно больше до захода солнца.

– Ты чувствуешь себя здесь как дома? – спросил Рами, будто танцуя на цыпочках.

– Ни в малейшей степени, – ответил Робин. Он был в смятении. – Здесь… Даже не знаю, как это описать.

Кантон разительно отличался от того города, каким Робин его помнил. Строительство в порту, которое велось с незапамятных времен, вылилось в комплекс новых зданий – склады, конторы компаний, гостиницы, рестораны и чайные. Но чего еще он ожидал? Кантон всегда был изменчивым, динамичным городом, впитывающим все, что приносит море, и переваривающим все это в особый сплав. Как Робин мог предположить, что город будет держаться за прошлое?

И все же эта трансформация выглядела предательством. Как будто город закрыл все пути домой.

– Где ты раньше жил? – спросил Рами все таким же мягким, осторожным тоном, как будто Робин был сосудом с эмоциями, угрожающими выплеснуться.

– В районе трущоб. – Робин огляделся. – Думаю, недалеко отсюда.

– Хочешь туда сходить?

Робин представил тот сухой, душный дом, вонь поноса и разлагающихся тел. Ему ни за что на свете не хотелось туда возвращаться. Но не взглянуть на старый дом казалось немыслимым.

– Не знаю, сумею ли найти дом. Но можно попытаться.

В конце концов Робин нашел дорогу к старому дому – не по улицам, которые теперь стали совершенно незнакомыми, он просто шел и шел, пока дистанция между портом, рекой и заходящим солнцем не стала казаться подходящей. Да, именно здесь должен стоять его дом: он помнил изгиб набережной у реки, а также стоянку рикш на противоположном берегу.

– Это он? – спросил Рами. – Здесь везде только магазины.

Улица совершенно не была похожа на прежнюю. Дом его семьи исчез с лица планеты. Робин даже не мог сказать, в каком месте находился фундамент – возможно, под чайной перед ними, или под конторой слева, или под богато украшенной лавкой в конце улицы, где на вывеске было написано ярко-красной краской: хуа янь гуань. Курильня. Опиумный притон.

Робин зашагал к нему.

– Ты куда? – Рами поспешил за ним. – Что это?

– То место, куда стекается опиум. Сюда приходят его курить.

Робина вдруг охватило нестерпимое любопытство. Его взгляд метался по витрине, пытаясь запомнить каждую деталь: большие бумажные фонари, лаковую отделку, манящих с витрины девушек с накрашенными лицами и в длинных юбках. Когда он приблизился, они заулыбались, протягивая руки, как танцовщицы.

– Здравствуйте, господин, – защебетали они на кантонском. – Не хотите ли зайти и развлечься?

– Боже милосердный! – воскликнул Рами. – Идем отсюда.

– Погоди. – Робина тянуло к витрине какое-то яростное, извращенное желание понять, такое же нездоровое желание, как бередить рану, просто чтобы узнать, как сильно она может болеть. – Я лишь хочу взглянуть.

Запах внутри ударил в нос, как будто Робин наткнулся на стену. Липкий и сладкий, и отталкивающий, и манящий одновременно.

– Добро пожаловать, господин. – Появившаяся откуда ни возьмись хозяйка заведения взяла Робина под руку. – Вы в первый раз?

– Я не…

Робин не смог вымолвить ни слова. Он понимал кантонский, но разучился на нем говорить.

– Хотите попробовать? – Девушка протянула ему же заж- женную трубку. В чаше алел горящий опиум, над ним поднималась тонкая струйка дыма. – Первый раз за счет заведения, господин.

– Что она говорит? – спросил Рами. – Не трогай это, Птах.

– Посмотрите, как это приятно. – Девушка обвела рукой комнату. – Неужели вы не хотите попробовать?

Притон был заполнен людьми. Поначалу Робин не заметил их в темноте, но теперь увидел по меньшей мере с десяток полуодетых курильщиков опиума, растянувшихся на низких лежанках. Некоторые ласкали девушек, сидящих у них на коленях, некоторые вяло играли в карты, а другие лежали в оцепенении, с приоткрытым ртом и полузакрытыми глазами, уставившись в пространство.

«Твой дядя не мог держаться подальше от опиумных притонов». При виде этого места в голове всплыли слова, произнесенные голосом матери, которые он не вспоминал лет десять, эти слова она повторяла ему все детство. «Мы были богатыми, милый. И посмотри, в кого мы превратились».