Несознательный - Василий Каталкин

Я мысленно перекрестился, неужели обошлось?

Нет, не обошлось, откуда-то с верхней балки стенда вниз летит увесистая железяка (какого черта она там делала) и попадает точно в карбюратор, точнее в качалку управления заслонками. Заслонки от удара полностью открываются и заклинивают, а двигатель за пару секунд переходит на максимальные обороты. Но это не все, обороты стали настолько велики, что устройство сцепления тормозного барабана стенда не выдерживает, и из него начинают вылетать сначала какие-то металлические куски, а потом он вообще занялся стрельбой заклепками, тут-то нам сразу стало как-то неуютно. Мне ничего не оставалось, как нырнуть под стенд и выдернуть из канистры трубку подачи бензина. Топливо в двигателе закончилось одновременно с заклиниванием остатков сцепления, визг клиновых ремней услышали все, даже с улицы любопытные прибежали.

- Однако, - проворчал директор, отряхивая колени, на которые упал, чтобы укрыться от осколков сцепления, - это ж какая мощность у вашего мотора?

- Расчетная тысяча триста сил, - отвечаю я, - но сейчас он наверняка и все две тысячи выдал на таких оборотах.

- А я грешным делом подумал, что максимум две сотни сил из него выдавите. – Иван Михайлович подошел к стенду и взял в руки железку, из-за которой все произошло. – Хм, точное попадание. Говоришь, при высоком начальстве всегда что-нибудь случается?

- Почти всегда, - киваю я.

- Теперь я в этом убедился. – Поморщился он и повернул к выходу.

Вот зараза, ничего по поводу разрушений не сказал, переживай теперь, то ли выводы какие последуют, то ли нет. Мне осталось тяжело вздохнуть и начать снимать двигатель, теперь его надо будет снова разобрать и посмотреть на последствия. Когда мотор уже демонтировали, в цех заявилась бригада механика.

- Показывайте, что у вас здесь произошло. – Буркнул бригадир

- Вот, - ткнул я пальцем в остатки сцепления.

- Ух ты, - принялся тот чесать затылок, - это чем его так?

- Начальством. – Отвечаю я и толкаю тележку, надо сматываться поскорей отсюда. Раз директор отправил ремонтную бригаду, значит, выводов относительно меня делать не будут.

Двигатель разобрали, все обнюхали…, и ничего не нашли. Это ж какой запас прочности в него заложили, ведь он не менее семи тысяч оборотов выдал, звезда бы на таких оборотах рассыпалась.

На следующих испытаниях весь стенд обнюхал, а то вдруг где-нибудь еще одна железка притаилась. На этот раз Бог миловал, железяки с неба не падали, сцепление заклепками не плевалось. Двигатель честно отработал двадцать четыре часа под двадцатипроцентной нагрузкой, больше нагрузить не могли тормозной барабан и так работал на пределе перегрева.

А износа мы так и не нашли, видимо он будет проявляться при нагрузке близкой к максимальной.

И наконец, финальное испытание, мотор привинтили к раме, на которой смонтировали водяной и масляный радиаторы, это смежники с авиазавода с нами поделились, им тоже было интересно посмотреть, что могло получиться у молодежи. С одной стороны на вал двигателя привинтили небольшой пропеллер для обдува радиаторов, с другой многоремённый шкив, через который отбиралась мощность на генератор постоянного тока.

Собранную конструкцию погоняли на различных режимах, чтобы убедиться в работоспособности и лишь потом объявили, что готовы к финальным испытаниям. Однако я уже успел разогнать двигатель до пяти тысяч оборотов в минуту, больше не позволил генератор, и получил мощность около 1700 л.с. При трех с половиной тысячах оборотов мощность получилась близко к расчетной, около 1300 л.с. И это при объеме двигателя в тридцать один литр.

С утра снова все еще раз внимательно осмотрели, нам эксцессы не нужны, ну а потом, как это всегда происходит, стали ждать прибытия руководства, вспоминая древнее утверждение: начальство никогда не опаздывает, оно задерживается.

Ну, наконец-то - время ближе к обеду, в ворота завода въехало три пролетки. Ага, это директор авиационного завода Абрам Григорьевич Горелиц. Вычислитель поведал мне, что красный директор будет арестован в декабре этого года, а летом следующего его расстреляют. Кстати говоря, в самом Иркутске репрессии уже идут полным ходом, и заправляет ими команда варягов, хотя и местные тоже ангелами небыли. Интересно, как поведет себя Хрунов, кинется спасать директора, или промолчит?

Дальше все происходит так, как и должно происходить, пока директора чего-то там обсуждают, инженеры с авиационного дружно «валят» нашего комсомольца. Но Николай держится молодцом, несмотря на перекрестный допрос, успевает бодро отбрехиваться, конечно, во многих вопросах он плавает, но в целом получается у него неплохо, еще немного поднатаскать и буду прятаться за его широкой спиной. Сам я не вмешиваюсь, знаю, как раздражает, когда всякая сопля начинает из себя специалиста корчить.

- Ну, запускай, - командует Иван Михайлович.

Запускать, так запускать. Открываю вентиль баллона со сжатым воздухом, и двигатель заводится от воздушного стартера с полуоборота. Еще бы, мы же не просто так ждали, а держали двигатель в прогретом состоянии. Ну а дальше пошла потеха, сначала погоняли двигатель на режимах разгона, инженеров авиационного завода интересовала устойчивость работы двигателя именно в таком плане, потом отработали номинальную мощность, а в конце выдали максимальную.

Все это время «гости» контролировали показания приборов генератора, чтобы точно подсчитать снимаемую с двигателя мощность.

- Что ж, поздравляю, - подвел итог один из инженеров, когда заглушили мотор, - вам действительно удалось сделать рекордный двигатель. Тысяча пятьдесят киловатт при таких размерах это серьезное достижение.

- Девятьсот семьдесят, - пытаются поправить его.

- Это отбираемая мощность на генератор, - возражает инженер, - а если учесть пропеллер для обдува, то надо прибавить еще сотню киловатт.

- Вот это да, - восхищается Горелиц, - такие бы двигатели да на наши СБ поставить, тогда бы у приемной комиссии никаких претензий не возникло.

- Сожалею, - разводит руками Хрунов, - эти шалопаи и так весь наш запас бензина на двигатель извели.

- Бензином поделимся, - отмахнулся Абрам Григорьевич, - вот только блок у него, я вижу, из чугуна сделан?

- Алюминий у нас под отчет, - пожимает плечами Горшков, - и так еле наскребли на поршни.

- Да, с алюминием у нас беда, - соглашается с ним директор авиационного завода, - а сколько его надо на один двигатель?

- По расчетам пятьдесят два килограмма, - сразу подсказываю я.

- Хм, а если мы вам старые моторы передадим, которые на переделку планируем отправить? Наберем с десяток, а