Костер и Саламандра. Книга 2 - Максим Андреевич Далин

Какие мы чудовищно уязвимые-то…

– Мессир Аглинер – не самый худший случай, – услышала я сквозь эту пелену нестерпимых чувств печальный голос моей королевы. – Перелесец, конечно, но не окончательный мерзавец. Я полагаю, он провёл бессонную ночь – и пытался скрыть от меня это… Но лицо у него посерело от усталости… и горя, возможно.

– Горя! – фыркнула я.

– Ему было непросто передать мне ультиматум Рандольфа, – сказала Вильма. – Мне кажется, ему было страшно, стыдно… Возможно, я ошибаюсь, но создалось такое впечатление. Он подавал мне официальные бумаги – и его руки заметно дрожали.

– Объявил войну? – спросила я.

– И намерение освободить Прибережье от чужачки, узурпаторши, живого мертвеца, – чуть усмехнулась Вильма. – Кто я Прибережью? Междугорская принцесса, что уже очень сомнительно, жена злодейски убитого принца Эгмонда. Святой Альянс – они теперь так себя зовут, Перелесье и Святая Земля, Острова и другие несчастные, кого они вынудят к себе примкнуть, – идёт восстанавливать во всём мире торжество истины, справедливость и порядок…

Наверное, у меня лицо здорово изменилось – точнее, если перейти на язык балагана, рожу перекосило от ярости: Вильма взяла меня за руку, принялась гладить ладонь, мою несчастную клешню:

– Зря я говорю это тебе, дорогая… делаю тебе больно. Побереги силы, милая моя сестрёнка, они ещё нам понадобятся. Я всё понимаю, Карла, дорогая: бывают минуты, когда вдруг становится жаль, что вся эта история не сделала меня неутомимой бесчувственной машиной. Душа болит, душа устаёт… её усталость и боль чувствует даже искусственное тело. Кажется, неуязвимость и самоуверенность – это не о нас, верно? О них, там, с другой стороны фронта…

В дверь постучалась Друзелла:

– Государыня, вы велели дать знать, как только принесут телеграмму о движении войск…

Вильма поправила локон, выпрямилась:

– Спасибо, дорогая. Дайте мне.

И принялась читать распечатанные на машинке сводки.

Я заглянула ей через плечо. Вильма подвинулась, взяла листы удобнее – чтобы было видно и мне.

Названия городов, посёлков, каких-то местечек поплыли у меня перед глазами. Скалистый Мыс… городок Чаячья Пристань… посёлок Тихая Гавань – сгорел практически дотла. Форт Дельфиний – идут тяжёлые бои. Форт Лунный и город Тепловодье – заняты врагом. В Белом Порту – страшные пожары, и с рейда наблюдали дым в предместьях и дальше. Западные Чащи – тяжёлые бои. Наступающую кавалерию Перелесья остановили у местечка Солнечная Роща, идут бои чуть ли не рядом с границей Междугорья…

– Они уже прямо по нашему побережью идут, – сказала я. – Когда я об этом думаю, мне хочется сбежать с солдатами. Я бы их просто… как Дольф.

– Переоденемся и удерём? – в голосе Вильмы явственно слышалась грустная улыбка. – И будем надеяться, что прекраснейший мессир Раш справится один, да?

– Да понимаю я! – сказала я с досадой. – Просто у меня тоже душа болит – аж режет.

– Пойдём в гости к мышонку? – предложила Вильма. – Я его давно не видела. Он отвыкнет от меня – а это плохо. Мало того что я не могу его кормить, – у меня часто не находится времени даже на то, чтобы обнять его перед сном.

– Не отвыкнет, – сказала я. – Ты не представляешь, как тебя ощущает любой Дар. Как огонёк в ночи.

Вильма, кажется, издала какой-то еле слышный недоверчивый звук – но тут уж я была права! Кроха Гелхард обожал свою названую маму с первой секунды. Не сомневаюсь: он её Даром чуял, у него внутри был компас со стрелкой, вечно настроенной на Вильму. Если наш малютка орал – немедленно умолкал, как только она подходила, и начинал что-то ворковать, как только она брала его на руки.

Но в этот раз ровно ничего не вышло.

Мэтресса Луфа, разведя руками, шепнула, что принц спит. И он впрямь спал, раскинувшись, как морская звезда, разбросав руки и ноги. И только Виллемина нагнулась над его кроваткой, как в дверь детской поскреблась Друзелла.

– Простите ради Господа, что отвлекаю вас, государыня, – прошептала она еле слышно. – За вами присылали из Штаба. Там же вас ждёт и мессир Раш.

Вильма, чуть коснувшись, погладила головку младенца, на миг обняла меня – и быстро, бесшумно выскочила из детской. Я ещё на секундочку задержалась.

Здесь было очень хорошо. Такая тёплая молочная темнота, ночничок в виде улыбающейся луны горел… Будто в мире не было ничего страшного.

Но тут Друзелла эфирным шёпотом окликнула и меня:

– Леди Карла, ожидают и вас.

– Меня? – я даже показала на себя пальцем от неожиданности, но мэтрессе Луфе поклонилась и из детской вышла.

– В Штабе? – спросила я, прикрыв дверь, чтобы не разбудить малышей разговорами.

– Нет, леди Карла. – Друзелла чуть развела руками, мол, к сожалению, не в Штабе, но меня это не удивило. Не в Штаб, но всё по тем же делам, я была уверена. – Мэтр Найл из дома Звёздного Перекрёстка.

Где-то я слышала это красивое имя, но, хоть убей, не могла вспомнить, кого именно так зовут. Кто-то из офицеров, решила я. По делу. И спросила:

– Ну хорошо, куда идти?

– Вас ожидают в Синей Приёмной, – сказала Друзелла.

Я пошла, а по дороге всё думала: если я его не знаю, почему помню имя?

А в Синей Приёмной – в нашей домашней, непарадной, уютной приёмной, в синем атласе, вышитом золотыми рыбками и морскими дракончиками, меня, оказывается, ждал один из наших мёртвых морячков, или фарфоровых мальчиков, как их обозвали в народе. В общем, бывший призрак.

Он стоял у окна, за которым в косом луче фонаря моросил то ли дождь, то ли мокрый снег. Поклонился мне и щёлкнул каблуками по стойке смирно – а я подивилась, как его искусственное тело… не знаю, как сказать… притёрлось к нему, прижилось. Мэтр Найл носил усы и бакенбарды с проседью по давно прошедшей моде – и почему-то я догадалась с первого взгляда, что он не юнга, а суровый моряк лет под сорок. Какая-то у него была особая повадка бывалого морского волка.

Вроде бы люди Фогеля им всем делали одинаковые протезы. Но начинаешь общаться – и сразу видишь: вот салажонок, небось в первом походе утонул, а вот – бывалый китяра, который даже в самую качку за ванты не хватается, а станет пить – ни капли грога не прольёт, как ни ярись море. Душа просвечивала сквозь фарфор и бронзу.

– Здравствуйте, мэтр Найл, – сказала я. – Вы простите, я ваших флотских правил не знаю,