Диверсанты - Алексей Дягилев

слегка заплутав на просёлках, снова выехали к знакомой дороге на Дмитриевку. Встреча с немецкими мотоциклистами была неожиданной для обеих сторон, но водила успел отвернуть, причём на большак. А дальше погоня. От которой смогли оторваться при помощи своего пулемёта, но и от немецких тоже досталось. После встречи с немецкими мотоциклистами уходили на север и далее вдоль русла реки Девица уже на восток, советуясь с местными жителями, где и как лучше проехать. До расположения добрались уже на закате, сделав приличный крюк, на последних каплях бензина…

Две ракеты красного дыма взлетели над Дмитриевкой с небольшим интервалом, а через полчаса в расположение вернулись разведчики из боевого дозора с докладом, что населённый пункт захвачен мотопехотой противника. Танков они не обнаружили, зато приметили несколько бронетранспортёров. Не зря я отправил в дозор Лёху-танкиста, в немецкой броне он всё-таки разбирался, в отличие от проводников из местных жителей, да и доверять я ему мог как себе. Зато пастушок Сашко, и скрытый наблюдательный пункт помог выбрать, и короткий путь в наше расположение показал, минуя основную дорогу. Так что обратно скакали рысью, в надежде опередить фрицев. Опередили часа на два, не потому что быстро скакали, а по причине остановки противника на большой перекур с дремотой. А может и на пожрать яичницы с ветчиной. Поэтому личный состав сводного батальона был вовремя поднят, разбужен и выдвинут на позиции, а боевое охранение заинструктировано до слёз.

Вроде бы всё пошло по нашему плану. Сначала на дороге из Дмитриевки иссяк поток беженцев вместе с отступающими тылами армии, причём очень быстро. И дело не в блокпостах, их мы сняли ещё до полуночи, чтобы в тыл смогло проскочить как можно больше людей и техники, не считая военного имущества и снаряжения. Так что фрицы сами предупредили нас о своём появлении в ближайшее время. Затем с юго-западного направления послышался рокот моторов и замелькали светляки фар. Но я и представить не мог, что боевых машин у противника окажется так много, хотя возможно это и обман зрения.

Причём вместо мотоциклистов и пехоты пусть даже на бронетранспортёрах, впереди колонны шёл танковый взвод. И ни какие-нибудь там лёгкие «двойки», а средние «тройки» с 50-мм пушкой и усиленной лобовой бронёй. Пропускать целый взвод из пяти средних танков дальше в тыл нельзя от слова — совсем. В глубине обороны на высоте 147,2 только народное ополчение с винтовками, ручными гранатами и шанцевым инструментом. Если поначалу не растеряются, то потом могут и на своей карманной артиллерии подорваться. Так что сразу пришлось заходить с козырей.

Даю сигнал карманным фонариком в сторону балки «широкая» и дождавшись ответного, слегка успокаиваюсь. Теперь остаётся ждать и надеяться на сапёров, предупредив остальных, чтобы даже не пукали и сидели как мыши в норах. Рёв двигателей нарастал с каждой секундой, тянувшейся, словно час или вечность. Ожидаемый взрыв стеганул по ушам уже не так сильно, и мне даже показалось, что фугас не сработал. Но нет, заложенной взрывчатки хватило, идущий впереди танк содрогнулся всем корпусом и провалился в образовавшуюся под ним воронку. Надеюсь, что смертельную контузию его экипаж получил. Будь прилегающая местность болотистой, и если бы дело происходило зимой или весной, всё вышло бы совсем по другому. Но в июле особых преград для объезда образовавшегося провала не было, так что с оставшимися панцерами пришлось разбираться как можно быстрее, задействовав всю противотанковую артиллерию, чтобы враг не успел опомниться. Ведь следом за танками пылила колонна бронетранспортёров, которых было в три раза больше.

Запускаю осветительную ракету в сторону замыкающей «тройки», давая целеуказания для экипажа нашего «Клима». Запереть наглухо на дороге всю колонну вряд ли получится, но не дать быстро отойти взад всё же можно. Полкилометра не то расстояние, чтобы мазать, но ночь и фонарь с причудливыми тенями сыграли свою злую шутку. Попасть в крайний танк удалось только со второго выстрела. Зато отличился расчёт противотанковой «сорокапятки», записав на свой счёт пару бронекоробок. И хотя на каждую они потратили по нескольку бронебойных, но с такой скорострельностью это заняло меньше минуты. Последнюю точку в короткой схватке поставил всё же КВ-1, влепив в лоб оставшейся в одиночестве «тройки» трёхдюймовый снаряд, который и своротил башню последнему супостату. Но на этом бой не закончился.

Послав третье отделение добить панцерманов и пошустрить в подбитых, но не сгоревших панцерах насчёт патронов, занимаю место командира в башне кавэ. Чтобы самому разобраться с косоглазостью некоторых. А то Серёга Бобров надысь хвастался, что он наводчик от бога, и белку в глаз из танковой пушки это как два пальца об асфальт. Придётся ему вставить пистон, для профилактики. Меняем огневую позицию, переехав левее, ближе к дороге. Туда же горе-связист Нафиков должен протянуть нитку провода с моего КНП, чтобы не терять связь танка с пехотой. На стационарных позициях это можно устроить, а вот в движении не получится. Обосновавшись на новом месте, я попытался хоть что-то рассмотреть в командирскую панораму. Фигвам. При движении в окулярах только сплошное мельтешение, и где земля, а где небо вообще не поймёшь. На месте удалось осмотреться получше, но буквально через минуту я заблудился. Где север, где юг? Вообще не понятно. Привычка нужна однако.

— Да ну вас, болваны бронелобые. — Беззлобно ворчу я и выбираюсь прямо на башню. Вот теперь мне всё ясно, и луна на юге, и полярная звезда прямо на севере. Простор, широта и всё видно. Расчехляю бинокль и наблюдаю за тем, что творится на поле боя.

Пока мы бодались с танками, мотопехотная рота немцев успела рассредоточиться и развернуться для боя. Частью сил противник начал наступать вдоль дороги, а кто-то пошёл в обход, намереваясь зайти на наш опорный пункт с фланга. Этим обходчикам не повезло раньше чем остальным. Бронетранспортёры попали под выстрелы противотанковых ружей второй роты с высоты 197,5, а спешившиеся с них стрелки под кинжальный огонь станковых и ручных пулемётов. Патронов не жалели ни те, ни другие, так что немецкие «Ганомаги» вскоре загорелись, а мотопехота уже никуда не пошла, прижатая ружейно-пулемётным огнём к земле. Кто успел, тот прижался сам, а кого и прижало тяжёлой пулей, опрокинув навзничь.

Видел я только четыре разгорающихся «костерка», а об остальном только догадывался по продолжавшейся в районе высоты 197,5 интенсивной перестрелке. Мы же сидели в окопах и ждали, когда атакующий враг подойдёт ближе, на заранее пристрелянную дистанцию действительного огня. Стрелять с километра, да ещё ночью, только напрасно патроны жечь. Немцы также не стремились