Хозяйка волшебного ателье - Мария Максонова

Одарен почтальон был слабой магией ветра.

— Ветер по району носится, сплетни носит и мне рассказывает, — делился парнишка, поняв, что бить его никто не собирается. — А больше-то я ничего и не умею.

— Артефактом стирания ауры с вещей владеешь? Заклинание такое скастовать сможешь?

— Что вы, капитан, я же в школе для магов не учился, да и не одаренный сильно. Одно хорош, что весь мой дар только в воздухе, поэтому кое-что и могу, — он дунул себе под нос, и по комнате пронесся сквозняк. — А стирание ауры — это я даже не знаю, какая стихия нужна и какой уровень.

— Менталистика, — выдохнул я.

Ментал — дар редкий, еще реже встречается в сильном проявлении, люди такие на пересчет и по министерствам сидят, правду от лжи отличают, мысли читают. Но ауру стереть много дара не нужно, как мне наш эксперт объяснил. Даже с двадцать пятым уровнем можно справиться, с семнадцатым — если ментал выражен в спектре возможностей. А, если с опытом и хорошо вложиться, то и тринадцатого может хватить. А если у преступника еще и усиливающий артефакт был, и шестого хватит. А это ведь почти не маг. Как такого искать?

Вот артефакты специализированные ментальные — это большая редкость в продаже, тем более с такой спецификой. Разве что где-то на черном рынке такое можно приобрести.

— Ладно, — решил я зайти с другого бока, — раз ты все в районе знаешь, расскажи, что слышал про семью канцлера. Кто на них зуб имел, какие были отношения внутри семьи и так далее? — из-за договора о неразглашении слуги не желали делиться подробностями с полицией.

— Да что там знать-то, обычная семья, как все в богатых домах, — пожал плечами почтальон, но наткнувшись на мой мрачный взгляд, затараторил: — господин у них обычный, много времени на работе проводит, дома не скандалит, по кабакам особо не шляется. Знаю только, что изредка себе позволяет, — он сделал неопределенный жест рукой. — Видел как-то кралю одну, что его в машине дожидалась, когда он вроде как в командировку собирался, — хихикнул почтальон, но это мы уже знали, девицу проверили. — Жена его тоже в курсе, — доверительно добавил почтальон. — Ох, она в ту неделю-то бушевала, два сервиза расколотила. Она такая себе... я мужа ее понимаю. То в ярости кричит, то ревет, как ненормальная — дохтора к ней вызывают регулярно, чтобы успокоительных выписала. К дочери особо не подходит, той нянька занимается, все больше собой занята. Гостей к себе приводит странненьких.

— Что в них такого странного? — насторожился я.

— Да монархисты прибабахнутые, мечтают все старые времена вернуть и во главе государства встать. Доносил мне ветер пару их разговоров... что-то про то, что после возрождения монархии Боги будут на нашей стороне и все будет совсем иначе: кисельные реки, молочные берега.

— Наоборот, — буркнул я.

— А?

— Молочные реки, кисельные берега, — поправил я парня и задумался: а не было ли мотивом похищения девочки политическая деятельность не ее отца, а матери?

Если подумать, письмо от похитителей было адресовано именно канцлеру, а не его супруге. Девочку в нем назвали тем прозвищем, которое ей дал именно отец, именно его попытались «утешить», сказав, что с ней все в порядке.

Глава 27

Надежда

Мадам Трутрос на вид было лет под восемьдесят: с сухой пергаментной покрытой сеточкой морщин кожей, белыми волосами, утянутыми в тугой пучок. Она страдала от дальнозоркости, поэтому даже чтобы посмотреть мне в лицо надевала на нос несуразно-огромные очки с увеличивающими ее глаза круглыми линзами в толстой черной оправе.

— Я что-то никак не соображу, чего же вы хотите, мисс, — лепетала она, выслушав меня.

Жила она вместе с мужем в еще более бедном районе, чем поселилась я, и дверь ее никогда не запиралась в ожидании клиенток. В квартирке было два помещения: проходная гостиная-столовая и спальня-рабочий кабинет. За столом в столовой сидел муж миссис Трутрос, читая газету или просто притворяясь, так как он постоянно комментировал все, что говорила его супруга. В спальне вся комната была завалена отрезами ткани, нитками, иголками и прочим. С пола я подняла булавку и протянула старушке.

— Ох, спасибо, милочка. Совсем я стара стала, но что делать-то? Руки свое дело еще помнят, а клиентки старые не забывают старуху.

— Ну, да, конечно, отбою от клиенток нет, — проворчал из гостиной мистер Трутрос.

Старушка не отреагировала, то ли специально, то ли была глуховата.

— Так чего вы хотите? Сшить платье? Юбку? — она неодобрительно опустила взгляд на мои брюки.

— Вы понимаете, я тоже умею шить, у меня все уже подготовлено: и раскроено, и собрано. Надо только прострочить.

— Вот как? Интересно-интересно, я, конечно, с чужими моделями прежде не работала, но, если хотите, могу, — она протянула ко мне чуть дрожащую руку, и я подумала, что понятно, почему девочки жаловались, что у нее строчки выходят кривые.

Но я все же вытащила из бумажного свертка сметанную юбку и продемонстрировала женщине на вытянутых руках:

— Только я хотела бы сделать все сама. Понимаете, такое ответственное дело... и вообще... но у меня артефакта нет.

Услышав об артефакте для шитья, старушка, которая с любопытством разглядывала мою юбку, вдруг нахмурилась и вскочила на ноги:

— Если вы хотите выкупить у меня артефакт для шитья, то не надейтесь. Ни за какие деньги, понятно?! Я, может, и стара, но еще в могилу не собираюсь, мне зарабатывать вообще-то надо! Повадились, тоже мне, ходить. Не продам!

— А лучше бы давно продала и не мучалась уже, — проворчал из столовой ее муж, сердито перелистывая страницы газеты.

— Нет-нет, — поспешно успокоила я женщину, — я только прошить хотела. Мне самой-то артефакт без надобности, все только под вашим присмотром. Понимаете, я хотела бы научиться с ним работать, я вам заплачу за услуги. И артефакт у вас останется, — повторила я. — Только я хотела бы вас попросить дать мне пару уроков и... сдать артефакт в аренду, так сказать. Строго под вашим присмотром. Дело в том, что у меня еще есть одна небольшая проблема.

— Какая же? — спросила мадам Трутрос и поджала