Герои Брони и Бластера - Хъёрн Сивокобылий

через полторы сотни невообразимо скучных лет после взрыва того пиратского корабля, нас настигла новая беда — теперь свет практически не долетал до нас. Мы были вынуждены уйти в спячку до того момента, как попадем в свет ближайшей звезды.

И вот, такой момент настал.

— С добрым утром! — объявил я в эфир.

— И тебе, Виктор. — ответил Петух. — Где мы?

— Двести циклов полета! — объявил Тол. — Мы вроде приблизились к соседней галактике.

Развернувшись спинами, в которых были сложены батареи, к галактике, мы почувствовали, что энергия вновь наполняет нас. И снова стало нечего делать.

Теперь мы, от скуки, решили создать игру. Вроде как симулятор всего на свете. Всего мира. Благо наши блоки памяти позволяли это. Следующие годы мы увлеченно играли в эту фигню, налаживая процессы до идеала и зарубаясь между собой. Короче, делали там вообще все, что приходило нам в голову.

Ну а после, когда мы летели уже полтысячи лет, мы разглядели вдали планету. Тут-то мы увидели, как быстро летим — в считанные дни планета приблизилась.

Собственно, эта звездная система была практически обычной. Вокруг светила вращались три планеты. Самая ближняя была раскалена, самая дальняя — замерзла. Мы же, к счастью, направлялись к средней.

— Осторожно! — заорал Копье.

Прямиком в нас направлялся гигантский булыжник, который летел во много раз быстрее нас.

— Разлетаемся!

Мы стали отталкиваться друг от друга. Булыжник пролетел мимо, а мы начали притягиваться к планете.

— Как встретимся… — начал было орать Петух, но помехи перебили его — мы втягивались в плотные слои атмосферы.

[Для всяческих экспертов. Пусть Виктор Евгеньевич смотрел Звездные Войны, 1–6 эпизоды, пару раз, но он не особо отличает штурмовиков от клонов. Далее, объясняем пути попадания на пиратскую флотилию дроидов В-1. Просто на какую-то планету без атмосферы упал космический мусор, среди которого — один из бракованных дроидов этой серии. Луноход одной отсталой планеты нашел его и переправил к своей цивилизации. Инженеры его изучили, доработали, поставили производство на поток и укомплектовали им и еще некоторыми дроидами целую пиратскую флотилию, корабли для которой купили в секторе Хаттов. Зачем им флотилия? Чтобы экспроприировать ценное у соседей по галактике, конечно.

Далее, кое-кто говорил нам, что в те времена — несколько лет ДБЯ, от 4 до 2 — пиратов жестко прессовали. Так вот, в книге как раз и описывается инцидент с таким прессингом. Флотилия залетела не туда и получила по заслугам.

Все было куда хуже для пиратов, нежели описывал Виктор-Терра, ибо только на его направлении имелся такой темп захвата. Потом, ему, как человеку, далекому от военного дела, казалось, что раз клон/штурмовик упал — значицца убит. Если вам прострелят колено, вы тоже упадете. И это факт, подтвержденный стражником из Скайрима. На самом деле четко убил он всего двоих штурмовиков (ибо клонов тогда уже не осталось, но это не точно).

А на других направлениях дело происходило чуть иначе — штурмовики крякнули, поднатужились и разнесли дроидов в хлам, почесали задницу и пошли минировать реактор, охранявшийся последними живыми. Покурили, заминировали, поперлись к абордажным ботам и стали отплывать.]

Глава 2

Мы вошли в плотные слои атмосферы. Теперь, из-за чертового метеорита, мы падали по отдельности. Бычара вообще улетел непонятно куда… Ну а моим пунктом назначения было море. Я увидел, пока падал, два материка и край третьего. А может, это был лишь крупный остров. Но я уже зафиксировал кое-что странное — этот остров, находясь у экватора, был покрыт снегом.

Океаны, моря, архипелаги… Все я тщательно картографировал и зарисовывал в тот самый всемирный симулятор. Но вот моя скорость увеличилась настолько, что я просто не успевал ничего зафиксировать кроме угрожающей приближающейся толщи воды. Громкий плюх, шипение, пар — и теперь я на самом дне. Вернее, на дно упаду еще нескоро, а вот свет меня покидает. Хоть скорость и уменьшилась из-за воздействия также и силы Архимеда, но все же меня не вытолкнуло. Конечно, какими бы ни были прогрессивными техники Конфедерации*, но металл всегда будет тяжелее воды.

Километр.

Свет исчез вообще. Теперь мне надо бы задуматься. Чем я теперь буду обозревать окрестности? Если же идти тупо наугад, забреду в местную Марианскую Впадину и сдохну там, потому что застряну. Так что на сушу надо бы выбираться поскорее. И, следовательно, возникает вопрос — как найти дорогу? Над этим я раздумывал долго.

Два километра.

А может, пользоваться, как киты, эхолокацией? Или кашалоты, не суть. Короче… А чем это не план? Если послать радиосигнал, а после зафиксировать время его прихода, то можно определить расстояние до ближайшего препятствия, а если повезет — то и всю картину близлежащего дна. Звучит как идея! Причем, достаточно просто реализуемая — ведь радиоприемник и радиоизлучатель у меня есть, иначе как же я общался с братанами?

Три километра. Здешнее дно вообще какой глубины?

Черт возьми! Это что за харя? Гигантская, с четыре метра, рыбья морда сменилась длиннющим хвостом. Если в здешнем море такие золоте рыбки водятся, то лучше б старику за невод и не браться. Хорошо хоть рыбка не заинтересовалась таким маленьким и похожим на камень мной. Фух. Да уж, с местными гигантскими, такими милыми и, без сомнения, очень добрыми обитателями я предпочту не встречаться. Потому что некоторые, видно, и камешки тоже жалуют, а вот мою тушку сочтут за деликатес…

Четыре километра. У этих морей вообще есть дно?

А, нет, есть. Извиняюсь. Четыре тысячи двадцать три метра. Вот оно — здешнее дно. Я начал посылать во все стороны единственный сигнал, состоящий только из единички.

Итаак, что тут у нас? Я чуть было не свалился в отвесную трещину, которая имела глубину… Сейчас… Восемь километров. Так что я на каком-то уступе. А от трещины начинается подводная равнина.

Вы хоть раз видели неповторимые пейзажи морского дна? Нет, не те, которые снимались у поверхности водолазами. Это, считайте, пресноводные рыбехи. И не те снимки, которые сделал батискаф. На них уже никого не видно, потому что от батискафа уже все разбежались. Единственный вид морского дна в его естественном состоянии изобразил лишь К. Малевич.

И я сейчас серьезно. Потому что посылать новые сигналы я боялся, а потому шел в полнейшей темноте, нихрена не вдупляя, в какую яму упаду в следующий миг. Впрочем, когда я почувствовал, что стукаюсь лбом о скалу, я вновь послал сигнал эхолокации. В следующую минуту мне пришлось прятаться, маскируясь под камень, потому что возле одинокого камня, что посмел воздвигнуться