На руинах времени - Макс Гудвин

толкнул. Со скипом дверное полотно отворилось. Коридор с искусственным освещением был заклеен бумагой с повторяющимися рисунками каких-то растений. Моя комната находилась в самом конце коридора, коридора в котором было еще семь таких же дверей. Не спеша я крался к винтовой лестнице, до которой по ощущениям было шагов двадцать.

Я почти добрался до своей цели, как меня остановил шум булькающей воды. В конце коридора, в его правом ответвлении располагался холл с мягкими диванами и стеклянным столом в центре. В одну из стен была вмонтирована панель с углублением и вентильным краном, из которого текла вода. Я крадучись вошел в холл. Примитивное устройство подачи воды манило меня из-за внезапно открывшегося чувства жажды.

– Руки вверх! – прозвучало сзади.

В мою спину уткнулось что-то твердое, и я послушно поднял обе руки вверх.

— Адреса, пароли, явки!? – задал вопрос грубоватый, но почему-то знакомый голос.

– Лучше сразу меня убей, потому что я тебя нихрена не понимаю, – выдавил я.

– Да что б тебя, Илюх… – протянул человек, который был сзади. — Когда у тебя чувство юмора появится?

На мое удивление из-за моей спины вышел по пояс обнаженный Базиль с зубной щеткой во рту. Не поворачиваясь ко мне, Базиль продолжил чистить свои зубы.

– Базиль, ты-то тут как? — собравшись силами, спросил я.

Базиль повернулся ко мне, опустив руки вниз и оставив зубную щетку торчать во рту. Немного подумав, он повернулся обратно для того, чтобы сплюнуть чистящее вещество и прополоскать рот водой из-под крана.

– Я вижу, день десантника прошел у тебя хорошо? — в голосе Базиля чувствовался сарказм.

-- Базиль, ты – либо симуляция, либо тебя тоже поймали и заточили в эту тюрьму для сознания, – рассуждал я вслух.

– Илюх, хорош гнать. У нас сегодня боевой выезд, а ты нафигачился и в дурку угодил. Олег Федорович по головке не погладит.

Улыбающееся лицо Базиля сменилось серьезной миной. Было очевидно, что он не помнит ничего. Что симуляция поглотила их, и этот мир стал для Базиля реальностью. А может это не Базиль, а программа считывает с меня информацию и проецирует для меня доверительные образы?

Я сел на мягкий диван, внимательно разглядывая Базиля.

– Будешь?

Базиль достал из холодильника серебряную банку и метнул ее мне. Гормоны впрыснули в кровь. Время замедлилось. Я уклонился, а банка шлепнулась на диван. «Крюгер, пиво Золотистое» было написано на ней. Я медленно поднял серебристый, наполненный жидкостью цилиндр.

– Так, братка, рассказывай, что с тобой происходит?

Базиль сел напротив меня, открыв банку пива прямо над стеклянным столом.

– Для начала скажи, как ты считаешь, тебя зовут? – спросил я, отложив банку на стол.

– Нифига тебя накрыло… я Боря! – проговорил Базиль, отхлебнув большой глоток из банки.

– Ты программа или человек? – задал я интересующий меня вопрос, уже зная ответ: какая же программа признается, что она программа.

Базиль не ответил, только пил, пил с широко раскрытыми глазами.

– Ну, теперь твоя очередь, – осторожно предложил Базиль.

– Я – второй бортстрелок флота Фаэтона, Кай-Клавий Гиллиус, – машинально отрапортовал я.

– Очешуеть! – удивленно пробормотал Базиль.

В комнате нас стало четверо. Все, кто собрался тут, были прикованы взглядом ко мне. Тут же был и ранее упомянутый Олег Федорович. Седой мужчина крепкого вида и неопределенного по меркам Фаэтона возраста был как две капли воды похож на Окуса-Файуса.

Но этот день принес мне еще одну странную новость – к нам в комнату по винтовой лестнице спустилась Лика. Матрица этой реальности придумала ее образу имя Анжелика из семьи Довгалюк. Я не переставал удивляться, но старался не подавать вида, что нахожусь в смятении, ведь цель вредоносной программы – качать из меня силу, выводя на эмоции, и выведывать секретные директивы. Программа давала понять, что Лика и Базиль состоят в отношениях, что было невозможно на Фаэтоне – слишком большой разбег в классах. Но тут ЛикаДаонис (точнее Анжелика Довгалюк) стояла позади Базиля (или, правильнее сказать, Бориса), положив ему руки на плечи, и с удивлением и сочувственной улыбкой смотрела на меня.

«Возможно», – подумал я, – «программы внутри матрицы и не знают, что они программы. Возможно, они живут тут своей тяжелой программной жизнью».

– Я вас всех знаю. Мы вместе с вами воевали в реальном мире, – разбавил я нависшую тишину.

– Еще бы тебе нас не знать, – хмыкнула Лика. – Хорош играть в амнезию! Скажи честно, мол, нафигачился, как свинья. Простите! Как всегда соври, что последний раз.

– Я его щаз из амнезии выведу, – улыбнулся Борис. – Скажи Илюх, я же тебе никаких денег не должен?

– Мне ты ничего не должен. В реальном мире ты мне пару раз жизнь спасал, так что, получается, это я у тебя в долгу. Вернее, не у тебя, а у твоего реального прототипа, – сказал я. – Сейчас я вам докажу, что ваш мир – программа.

Я протянул руку в сторону дверцы морозильной камеры и мысленно скомандовал: «Обратная тяга щитов на левую руку. Тянуть!». Дверь холодильника поддалась и открылась со чпокающим звуковым эффектом. Но, казалось, это никого не удивило.

– Сейчас я лежу в капсуле, подключенный к программе, имитирующей весь ваш мир, – объяснял я. – И программа выполняет мою реальную команду: «тянуть на себя гравитационными щитами» в виртуальном – то есть вашем мире – хоть я и нахожусь тут не в эко-костюме.

– Именно поэтому ты и в нашей команде, несмотря на все свои алкогольные выходки, – сердито произнесла Лика, сделав шаг к холодильнику и закрыв его рукой. – На войне тебя взрывом фугаса сбросило с бронетранспортера. Тебя объявили без вести пропавшим. К нам ты попал с амнезией и с завышенными сенсорными способностями, в том числе к дисциплине телекинез.

– После под гипнозом выяснилось, что твой взвод был уничтожен, а ты, Илюша, был в плену, но каким-то чудом бежал, – продолжил рассказ Олег Федорович. – Тебе пить нельзя. Проявляются воспоминания о той войне и теперь, видимо, не только той. Думаю, нужен ритуал, чтобы понять, что в твоей голове не так.

– Олег Федорович, а может ему рассольчику? Или капельницу какую поставить? – предложил Базиль.

– Погоди с рассолами.

Олег Федорович достал из кармана пачку картинок, заштрихованных с одной стороны плотным узором. Привычным движением рук перетасовал их и, подняв голову на