Джо 5 - Харитон Байконурович Мамбурин

уже почти выкарабкался из-под двух сопящих блондинок (кстати, имеющих в этот момент довольно потешные и глупые лица), то внезапно появившийся у кровати четырехликий мужик со взглядом строгим и пронзительным, чуть не заставляет тебя справить нужду прямо в постель!

— ААА!!! — заорал Джо, отскакивая от чудесного явления и случайно садясь прямо на лицо бывшей верховной жрице всея Лючии.

— ЫЫХ! — проснулась сама всея Лючия, получив рукой по левой груди, неосторожно спавшей там, где не надо.

А что сказала Саломея Дитрих Ассоль ди Кастроидес, так и осталось тайной, известной лишь чьему-то заду. Но ножками засучила весьма резво!

Шум, гам, мат-перемат, куча-мала, визги, писки.

— Я спала! — кричала пока что тоненькая, но слегка беременная девушка на бога, застывшего рядом с нашей кроватью, — Ты хоть представляешь себе, что такое — спать⁈ Для таких как мы?!!

— Бой бос! — гнусаво жаловалась блондинка куда более роскошных форм, валяясь на спине и зажимая пострадавший орган, — Он блоский!

— Да всё с ним нормально! — утешал её Джо, подозрительно поглядывающий на подозрительно заглядывающего в комнату кота, протиснувшего морду в приоткрытую дверь, — Что за бардак вообще!

— Она, — ответствовал ему металлического цвета бог, указывая на возмущенную блондинку, — Путает меня с прислугой. Бросила и не отвечает на вызовы, в то время как миллионы верующих…

— Да я…

— Бросила меня!

— Да ты…

— Бросила!

— Да не бросала я! Спала! Спала, четырехлицый! Спала-ааа!!!

— Дурдом, — веско постановил я, обув тапочки и шлепая в туалет, — Разбирайтесь сами.

Приведя себя в относительный порядок, я вернулся и, не слушая всего того, что происходит в моей собственной спальне, вышел в окно. Пара произнесенных заклинаний дали возможность спланировать в собственный осенний сад (ну, его зачаток в виде рядков подрастающих деревьев). Там было хорошо и тихо, если не считать юной белокожей брюнетки скромного роста и в очень скромном платье, медленно и печально метущей дорожки метлой. Очень и очень красивой брюнетки, но это мелочи.

— Ну чё, как оно? — для проформы поинтересовался я, глядя на хромающего к нам Санса, удерживающего поднос. На последнем покоилось три больших чашки чая, причем, я был уверен, что как минимум в двух из них присутствует еще и ром.

— Жизнь не имеет смысла, — философски и отстраненно ответила мне заключенная в искусственном теле суккуба, глядя в разные стороны остекленевшими глазами, — Всё тлен. Убейте меня.

— Лучше чаю выпей, страдалица… — пробормотал гоблин, пихая грустной девушке поднос, — Сама ж виновата.

Ну да, не стоит орать на богиню и её апостола, возмущаясь тем, что те «покушаются» на и так очень скромную долю бедной суккубы. Тем более, такими словами. Тем более, предлагать им настолько противоестественные вещи. Вот они и сотворили, при моей небольшой помощи, нечто противоестественное в ответ — дух суккубы заключен теперь в гомункула, у которого на базовом уровне отключены все функции, отвечающие за влечение и размножение. Даже нужных органов нет. Зато теперь её можно стукнуть по заднице в качестве наказания, так что суккуба медленно и печально идёт по пути исправления.

— Какое исправление, я суккуба! Суккуба! — простонала труженица метлы, уныло глядя в чай.

— Не цепляйся за прошлое, — наставительно похлопал я по хрупкому женскому плечику, — Смотри в будущее!

Гоблин похабно загоготал, но был вынужден прерваться — из окна на втором этаже башни высунулась голова его жены, тут же громко пообещавшая, что если муж еще раз попробует удрать, вместо того, чтобы следить за детьми, пока некая почтенная гоблинша принимает ванну, то деревянная нога сего несознательного мужа окажется у него в том отверстии, из которого доносятся мысли вышеупомянутого гоблина… и это будет не ухо. Испуганно выхлебав свой чай с ромовой добавкой, Санс поскакал назад в башню.

А мы остались.

— Не переживай, — решил я утешить совсем повесившую нос суккубу, — Беременность — это временно.

— Что они вообще тут забыли⁈ — лицо Лилит сморщилось в страдальческой гримасе.

Я лишь тяжело вздохнул. «Мерзавцу и негодяю, споившему богиню и воспользовавшемуся её беззащитным положением» полагалось взять на себя всю полноту ответственности за святотатство. В переводе на человеческий язык это значило, что Лючия, свалив на Вермиллиона свои обязанности, решила у меня затусить, пока не разрешится от бремени. Это было связано с тем, что пока богиня в тягости, особо богинить она не может, иначе плод того, рассосется от её силы. А чтобы вышла дитятя, надо еще и возле мужика обретаться, дабы его духовная часть на беременные потроха богини воздействовала, а их связь чесала дитёнка в равных пропорциях. Вот такие дела. До кучи нам досталась Саломея, ибо нефиг приключаться без внимания богини. Следом они вылупили мне Лилит вот в это существо печального образа, так что моя башня превратилась в женское общежитие.

Так и живем уже две недели. Что самое лютое — всем всё нравится, за исключением Шайна. Хотя он все равно ходит за Лючией хвостом, утверждая, что пяти голосам разбитого темного бога в его голове доставляет невыносимое страдание видеть богиню счастливой и беременной. Тот еще мстительный шерстяной засранец…

Отпив бодрящего чаю, я пошёл озирать свои владения, в смысле тот клочок земли вокруг почти всей башни, который огородил частоколом, разбив тут приусадебное хозяйство. Осмотр последнего нареканий не вызвал. Деревья, обработанные заботливой эльфийкой (за деньги!), росли, овощи колосились, ягоды уродились, пара клумб цветов, разбитых бывшей капитаном пиратского судна, уже отцвели. Лепота, сердце радуется! Правда, надо будет еще организовать скамеечки и кресла, а то только гостевую беседку заново отстроили, остальное приходится из дому выносить…

— Так, а это что? — удивленно заморгал я, заметив на одной из грядок вальяжно раскинувшийся там крупный кабачок фиолетового цвета. Тот тихо лежал, задорно поблескивая в лучах утреннего солнца отчетливым металлическим отливом. Очень таинственно!

Воззвание к колдовскому искусству, чтобы понять, на что именно я смотрю, плодов не принесло никаких с этим, гм, плодом. Фиолетовая хреновина чхать хотела на магию от слова «совсем». Она, в магическом зрении, представляла из себя совершенно инертную штуку, которую магия даже не могла коснуться.

— Это «жжж» неспроста… — задумчиво заключил я, а затем, выполнив короткую и яростную схватку с собственной ленью и желанием позвать какого-нибудь из богов, завопил, — Ииииигорь!

Сноровисто приползшей кракеновой метлой я собирался потыкать в странную находку, но вот у одноглазого деревянного