Патруль - Макс Гудвин

В какой-то момент ПАЗик дернулся и замер. Двери распахнулись, и из них, как горох, посыпались уцелевшие беженцы — женщины, старики, — с криками бросаясь в рассыпную. Их крики смешались с гортанными воплями «Аллаху Акбар!». Рядом с машиной рванула граната, меня обдало комьями мерзлой земли. Единственное, о чём я подумал в тот миг: «Не надел бронежилет и шлем. Идиот, конечно». Но что имеем, то имеем.

Я продолжал вести бой. Справа, где должны были находиться Марат с Серёгой, слышалась плотная стрельба — уперлись в шквальный огонь. Обстановка сложная.

И вдруг стрельба с позиций боевиков стала стихать. Неожиданно и подозрительно. Один из душманов поднялся во весь рост, размахивая белым, грязным платком.

— Михалыч, не стреляй, — хрипло сказал я. — Узнаю, чего хотят.

— Ваня! Выходи, поговорим как воины! — пронесся по полю хриплый голос.

«Откуда они знают как меня зовут?».

— Херли тебе надо, Рустам⁈ — тут же отозвался откуда-то справа Марат, явно подбирая случайное имя в ответ.

— Отставить! — рявкнул я. — Марат, дуй ко мне!

Марат пригнувшись, короткими перебежками подобрался ко мне.

Я встал во весь рост, отдал свой РПК, взял его АКС-74. Левой рукой, действуя почти на автомате, выдернул чеку из гранаты на его разгрузке и, прижимая «лимонку» ладонью, сунул её в карман куртки. С АКС-74 на ремне можно управляться и одной рукой.

Мы встретились с бородачом на нейтральной полосе, посередине. Он был одет в заношенную камуфляжную форму, поверх — разгрузка, набитая рожками. На голове — темная вязаная шапка, а на ней — зеленая тканевая лента с арабской вязью. В руках — новенький АК со странной оптикой.

— Продай журналиста, — без предисловий, с акцентом, сказал он. — Миллион рублей даю. Долларами.

— Я людьми не торгую, — сквозь зубы ответил я.

— Это ты не торгуешь, — усмехнулся Рустам, — А вот вас и его уже сдали с потрохами. Твои же братья-славяне. — С этими словами он тыкнул в меня трубкой радиотелефона. — Деньги, если умным будешь, получишь на блок-посте у офицера.

И тут я заподозрил неладное. Зубчихин! Старлей вполне мог работать с этими втихую, он же мог и предупредить о нашей колонне. Продался, что ли, гнида?

— Предложение интересное, но я не один тут, — сдержанно ответил я. — Надо с ребятами посоветоваться.

— Ну, советуйся, Вань, — пожевал он губами. — Но дорога к посту уже отрезана. Журналист всё равно наш будет. И все ваши каналы мы слушаем. У тебя пять минут на мужское решение, еще пожить.

Я усмехнулся и, развернувшись, пошел к Уазику.

— В общем, так, — коротко доложил я ребятам по прибытию, вставляя усики кольца обратно в Ф-1. — Предлагают деньги за журналиста. Скорее всего, врут. Альтернативу рисуют — что нам всем хана из-за якобы окружения.

— Как я понимаю, нам один хрен кабздец, — философски заметил Михалыч.

— Ну, какое решение, командир? — спросил у меня Марат.

Решение созрело мгновенно. Хотели мужского, душары, будет вам мужское!

— Пацаны, мигом в УАЗик! Задним ходом к ПАЗу, забирайте журналюгу и дуйте назад! Попутно вызывайте ко мне сюда подмогу. Чую, свистят нам в уши про окружение, иначе уже бы расстреляли.

— А ты? — спросил Серёга. — Тут же у них два взвода примерно. Мы вместе можем…

— А я приму бой. Серёга, вызывай «Муравейник» по рации. Пусть дадут залп по моим координатам. Я, когда звездопад начнётся, залягу, меня не зацепит. Марат, дай еще «погонять» свой АКС.

— Может, все вместе свалим? — предложил Марат, как-то неуверенно вытаскивая магазины из своей разгрузки.

— Не, не дадут нам. Могут кинуть и сожгут нас в машине, если я им расплавленный свинец на головы лить не буду. — произнёс я, понимая, что из этой ситуации можно выбраться лишь совершив поистине безумное.

В этот момент духи начали орать: «Иван! Пять минут кончился уже!»

— Добро! — крикнул я в их сторону. — Мы уходим! Не стреляйте, журналист в автобусе, он ваш!

Занял позицию в какой-то неглубокой канаве. А Уазик, пыхтя, выбрался из кювета и, развернувшись, рванул назад. Я видел, как тёмные фигуры душман стали подниматься в полный рост, идя вперёд, словно фашисты в фильмах про Великую Отечественную.

И я подпускал их ближе, пока они не замечали меня из-за дыма.

И, припав к пулемёту, я оглянулся — УАЗик уже заехал за ПАЗ, и где-то сзади дверь нашей машины хлопнула, видать, посадили на борт журналиста. И в этот миг я открыл огонь.

Короткими очередями я делал свою работу, пока пулемёт не захлебнулся и не замолчал. Не знаю, скольких я отработал — не видно толком. Бил я методично, спокойно. Когда магазин закончился, взял второй. Потом третий. Позиция у меня была правильная, скрытная. Достать сложно.

Вот только патроны не вечные. Я ведь не для такого боя снаряжался, когда выезжал на задание. Отложив тяжёлый дымящийся ствол в сторону, взял в руки АКС. Теперь это было моё главное и последнее оружие. Не считая Макарова.

Короткими, контрольными очередями я продолжал давить их вспышки в зелёнке. Срезал пятерых.

Вскоре они поняли, что плотность и интенсивность огня ослабла, стали наглеть.

Магазин опустел. Вставил второй. Снова начал работать.

После отложил автомат. Руки сами потянулись к гранатам. Одна, вторая, третья… Взрывы прижимали их к земле, создав драгоценные секунды. Одну оставил для себя, так сказать, на крайний случай.

Хватит. Пора уходить. Примкнув третий магазин к АКС товарища я пополз спиной назад, вдоль кювета, уходя со своей позиции. Каждый метр давался с трудом.

И вдруг сзади мелькнула тень. Выстрелил в него дважды. Готов.

Второй противник. И снова прицельная стрельба с короткой дистанции.

Пополз дальше. Вдруг тяжёлое, пахнущее потом и порохом тело с громким рыком обрушилось на меня сзади. Острая, жгучая боль в ключице заставила вскрикнуть. Я инстинктивно рванулся в сторону и почувствовал, как лезвие ножа, сорвавшись с кости, скользнуло по мышцам.

Развернувшись, я увидел над собой перекошенное бородатое лицо с безумными глазами. Он уже заносил для нового удара широкий кавказский нож. Видать — у них особая доблесть зарезать противника ножом. Я из последних сил схватил его за вооружённую руку и, сделав рывок, всадил клинок в мёрзлую землю рядом со своей головой. Он рычал от ярости, пытаясь вырваться. Моя правая рука уже действовала сама — выдёргивая ПМ. И приставив ствол к его бочине и, не целясь, нажал на спуск. Выстрел самовзводом громко хлопнул, тело на мне дёрнулось и обмякло.

Сразу из темноты возникла новая фигура. Я, не вынимая пистолета из-под трупа, развернул руку и дал в её сторону