Стальной кулак - Алим Онербекович Тыналин

— Например? — Рожков с интересом взглянул на меня.

— Пока не знаю. Но, может быть, вы могли бы организовать случайную встречу со Святополковым?

Рожков покачал головой:

— Рискуете, Леонид Иванович. Очень рискуете…

— Тем не менее, — я достал портсигар, — если подумать, у Феофилакта Аркадьевича наверняка есть и другие интересы, кроме устройства племянника.

Рожков задумчиво разглядывал игру света в хрустальной рюмке:

— Дача в Серебряном Бору — это серьезно. Стройматериалы нынче дефицит… — он сделал паузу. — А транспорт для их доставки уж тем более.

— У меня как раз появился интересный экспериментальный грузовик, — словно между прочим заметил я. — «Полет-Д», на дизельном двигателе. Расход топлива вдвое меньше обычного. Ну как, экспериментальный? Уже запущен в производство.

Рожков поднял бровь:

— Тот самый, про который в наркомате легенды ходят?

— Он самый. Первая партия, всего пять машин. Говорят, даже Орджоникидзе заинтересовался…

Мой собеседник помолчал, раскуривая новую папиросу:

— Феофилакт Аркадьевич обычно обедает в «Метрополе». Каждый четверг, с часу до двух. Всегда один, в дальнем зале у окна.

— Вот как? — я сделал вид, что эта информация для меня внове. — Интересное совпадение.

— Только учтите, — Рожков подался вперед, — если что-то пойдет не так, я об этом разговоре ничего не знаю.

— Естественно, — я кивнул. — А что насчет его… особенностей? Как лучше подойти к разговору?

Рожков вздохнул, понимая, что выбора у него нет:

— Любит, когда к нему обращаются по имени-отчеству, уважает намеки на свое дворянское происхождение. Ценит классическую музыку, особенно Чайковского. И очень гордится своей будущей дачей, проект заказал какому-то известному архитектору…

— А племянник? Что за человек?

— Велигорский? — Рожков поморщился. — Типичный выскочка. В Промакадемии еле тянул, зато апломба… Всем рассказывает о своих великих планах по перестройке промышленности.

— То есть амбиций больше, чем знаний? — уточнил я.

— Именно. Но дядю боготворит, во всем его слушается. Кстати, — Рожков понизил голос, — говорят, он давно мечтает о руководящей должности. Считает, что пост простого инженера в Гипромезе ниже его достоинства.

Я сделал мысленную пометку. Похоже, в этом мог быть ключ к решению проблемы.

— А сам Святополков… насколько он предан племяннику?

— Скорее, предан идее возрождения фамильной славы, — усмехнулся Рожков. — Велигорский для него — инструмент. Если появится вариант получше…

Он не договорил, но я понял намек.

— Что ж, — я взглянул на часы, — думаю, в четверг мне стоит пообедать в «Метрополе».

Рожков поднялся:

— Только помните — я вам ничего не говорил. И еще… — он помедлил у выхода. — Будьте осторожны с намеками на его прошлое. Он одновременно и гордится им, и боится, что это всплывет не вовремя.

Я кивнул, провожая его взглядом. План начинал обретать четкие очертания. Оставалось правильно разыграть эту партию.

В среду вечером я собрал в кабинете ближний круг. За окнами уже стемнело, но старинные часы на стене показывали только начало восьмого.

Мышкин, как всегда сутулый и неприметный в сером костюме, разложил на столе тонкую папку:

— Феофилакт Аркадьевич Святополков, — начал он тихим голосом. — Происходит из старинного дворянского рода. До революции его отец владел имением под Тверью. Сам он закончил Императорский технический университет, но инженером никогда не работал, больше по административной части.

— А что с дачей? — спросил я, просматривая документы.

— Проект заказал архитектору Жолтовскому, — Мышкин достал фотографии. — Участок в Серебряном Бору, три гектара. Классический стиль, колонны, бельведер… Но есть проблема с доставкой материалов. Возчики запрашивают бешеные деньги, да и не справляются с объемами.

Сорокин пошевелился в кресле, скрипнув потертой кожаной курткой:

— Я подготовил все документы на «Полет-Д», — он положил на стол папку с бумагами. — Выбрал лучший экземпляр с конвейера, номер сто двадцать семь. Полностью укомплектован, включая брезентовый тент и дополнительный бак. Расход действительно вдвое меньше обычного.

— А что с местом для Сурина? — я повернулся к Полуэктову, который задумчиво протирал серебряный портсигар.

— Подготовил проект нового конструкторского отдела, — комбриг отложил портсигар. — Металлоконструкции для промышленного строительства. Сурину будет интересно, это как раз его специализация. И главное, полная творческая свобода.

— А племянник? — спросил я, разглядывая фотографию молодого человека с самоуверенным выражением лица.

Мышкин перелистнул страницу в записях:

— Велигорский мечтает о руководящей должности. В Гипромезе ему тесно, считает себя недооцененным. Кстати, — он понизил голос, — есть интересная деталь: очень увлекается новыми американскими методами управления производством. Выписывает журналы из-за границы, даже пытается переводить книги по менеджменту.

Я задумался. Это могло быть хорошей зацепкой.

— Что еще о Святополкове? — спросил я.

— Каждый четверг обедает в «Метрополе», — продолжил Мышкин. — Столик у окна, заказывает всегда одно и то же: борщ, котлеты по-киевски, на десерт — яблочный штрудель. Любит разговоры об искусстве, особенно о музыке. В последнее время часто посещает концерты в консерватории.

— Я договорился насчет столика, — вставил Головачев. — Забронировал через метрдотеля соседний с его обычным местом. И еще… — он замялся. — Там будет обедать профессор Рихтер из консерватории. Он как раз готовит новую программу Чайковского.

— Отлично, — кивнул я. — Что с документами для Сурина?

— Все готово, — Полуэктов достал еще одну папку. — Приказ о создании нового отдела, штатное расписание, должностная инструкция. Зарплата на тридцать процентов выше нынешней.

Я еще раз просмотрел все бумаги:

— Хорошо. Теперь главное это правильно провести встречу. Мышкин, проследите, чтобы грузовик был готов к показу. Георгий Всеволодович, держите наготове все документы. И да… — я помедлил. — Пусть кто-нибудь проверит, все ли в порядке с поставками материалов для дачи Святополкова. Возможно, там найдутся еще какие-то проблемы, которые мы могли бы… решить.

Когда все разошлись, я еще долго сидел над документами, продумывая каждую деталь предстоящего разговора. Многое могло пойти не так, но риск стоил того. В конце концов, речь шла не только о судьбе талантливого инженера, но и о будущем всего проекта.

Часы пробили десять. Завтра предстоял важный день, и к нему нужно быть полностью готовым.

Без четверти час дня на следующий день я вошел в просторный зал ресторана «Метрополь». Лепной потолок с позолотой, витражные окна, бронзовые светильники — все дышало дореволюционной роскошью. Метрдотель, предупрежденный заранее, почтительно