Архимаг с пеленок. Том 6 - Валентин Якимов

— У меня тоже раньше было своё маленькое войско-с! — ностальгически усмехнулся генерал, сидя в новеньком кресле-качалке. Оно, как оказалось, мамино, но она всегда уступала его генералу, когда он заглядывал в гости. — Да и у какого приличного человека его сегодня нет?

— У меня нет, например. — дёрнул плечами отец. Он вообще сидел угрюмый и взвинченный, кровавая работа явно не добавляет отцу настроения. — Да и у вас тоже, если я правильно понял!

— Правильно, правильно, молодой человек! — ничуть не обиделся Дашков. — Как только меня «ушли» на покой, я тут же всех расформировал-с. Не то эти хлопцы меня бы просто-напросто разорили! Я генерал, а не латифундист. Пусть я хоть трижды-с граф!

Увы, реальность именно такова. Даже обладая графским титулом Дашков давным-давно живёт в минус. Крепостное-то право всё-таки ещё в начале девятнадцатого века отменили! Одним титулом сегодня сыт не будешь.

А в армии генерал уже почти шестьдесят лет… За такой чудовищный по меркам человека срок всё, что он унаследовал в плане бизнеса, давно пришло в упадок и было распродано.

Да и сам генерал за эти годы жутко постарел. Раньше я как-то не так остро это замечал, но теперь, после долгой разлуки, Дашков предстал передо мной во всей своей дряхлости.

Всё ещё рослый и даже массивный, с руками-лопатами и трубным сильным голосом, он уже явно стоит на дороге, ведущей на тот свет.

Жёлтые и сероватые пигментные пятна на коже, огромные мешки под запавшими глазами, синие вены, обвивающие те самые руки-лопаты и утопающие в складках уродливых морщин.

Смуглое лицо генерала вообще теперь больше походит на перезрелый фрукт, или небрежно натянутую маску, вроде той, что вживил себе вместо лица Имредан.

— Ваше Сиятельство. — обратился я к нему, когда разговор как-то стих. — Можно спросить? А вы не думали о каких-то способах… не знаю, продления жизни? Ну, сильного продления. Прошу меня простить, но…

Меня прервал тихий старческий смех генерала. Широкий морщинистый рот растянулся в улыбке, обнажая на удивление здоровые и очень хорошие зубы. Дашков ответил:

— Я понимаю, о чём ты, юноша. Я выгляжу как несвежая мумия, а моя речь уже начинает терять внятность, м-нэм… Да. Это так. Раньше, может, лет тридцать назад, я думал об этом. Как видишь, я всё ещё жив и в ясном уме, хотя мне не так уж далеко до сотни! Даже, вон, командовать кем-то умудряюсь…

— А потом что, решили, что уже поздно и пытаться? — вернул я задумавшегося генерала в нужное русло.

Он помотал головой.

— Нет, почему же. Пытаться никогда не поздно, юноша, м-да-с… И мне, наверное, тоже. Я просто не вижу никакого смысла в этом. Весь мой мир давно сгинул в небытие, как и почти все близкие. Кроме вас, молодые люди… и нелюди, у меня никого уж и нет особо. Жена вот только детишек растит, но то так… светская обязанность. Да и не заделаю я уже новых-то детишек-с, м-нэ…

Больше я ничего спрашивать не стал. Зачем? Тут всё ясно и без того — старый генерал просто-напросто устал жить. Перенёс всё самое важное из настоящего и будущего в далёкое прошлое, когда он ещё был молод.

Даже с сильными магами такое часто случается. Особенно, если они были очень привязаны к какому-то месту, или эпохе. К примеру, один из тех, кто учил меня — Анройтер Бог Войны — просто не сумел найти себя в относительно мирное время. Воспитанный в кровавой бане, а затем этой баней повелевавший, завоёвывавший для своих господ что угодно, он просто не сумел найти себя вне этой мясорубки, прокатившейся по моей родине четыре с небольшим века назад.

И умер. Вот так просто взял — и умер. От скуки. Сильному магу нетрудно пережить что угодно, но и умереть от чего угодно не составит труда.

Он решил вот так. А мог бы ещё меня пережить, такой уж был лютый мужик!

Раз Дашков видит всё самое ценное в прошлом, значит и ему уже почти незачем жить. Но это же значит, что до завершения нашей «операции» он точно не откинется.

Потому что при разговоре о деле его глаза всегда загораются, речь проясняется, а ум становится острым, как у юноши.

Потому что наше дело ему очень важно. Наверное, это последнее важное дело старика в мире живых.

Впрочем, атмосфера после этих его слов повисла мрачная, а вечер вышел томным. Под окнами нашего жилья на окраинах города то и дело раздавались зычные крики полицейских и солдат, проезжали бронемобили с мигалками…

А ночью пару раз я даже улавливал в ближайших подворотнях демонические ауры. Нынче дом у нас самый обычный, максимально неприметный.

Так что по ночам отец с Мироном, который часто гостил тут, старались дежурить по очереди. На всякий случай.

В школе, куда мы отправились уже на следующее утро, оказалось ничуть не веселее. Лето подошло к концу, и, словно по часам, первого сентября зарядил ледяной ливень.

Под настоящей стеной воды, апатично шлёпая по лужам, мы добирались до наших классов. Никаких торжеств в честь начала учебного года для средне-старшего звена нашей гимназии не предусмотрено.

Год назад, на вопрос «А что, линейки не будет», один из учителей хмуро ответил нам:

— А что, начало учёбы разве повод для празднества? Отпразднуете её окончание!

В общем, начался день мокро, противно и как-то даже беспросветно. Ещё и в нашей комнате в общаге кто-то из уборщиков не закрыл окно, и пол под ним изрядно намочило…

А потом у нас начался урок, который ведёт наш классрук и, по совместительству, ректор академии. Марк Пожарский. Урок он начал с выступления:

— Ребята. Должен вам кое-что сообщить. Сейчас всем учащимся то же самое сообщают их учителя. Все вы, думаю, знаете, что в последнее время ситуация с нечистью в городе… вызывает у всех серьёзные опасения. Вся страна сплотилась против этой угрозы, люди Его Величества землю носом роют, выискивая её причины…

Я невольно усмехнулся про себя. Ну-ну, землекопы херовы. Главное в таком расследовании не выйти на самих себя! А о том, как страна сплотилась, вчера отец всё рассказал.

— … И для вас, учащихся нашей древней и великой школы, это обернулось ещё одной проблемой. В преддверии нового учебного года кратно участились нападения на учащихся именно нашей школы. Нападают проклятые фанатики-культисты и одиночки, продавшие души тёмным тварям! Обезумев от лёгкой силы,