Полукровка. Сбежать от альфы - Алиса Линд

теплится надежда, что Эрик — не эталлон, что его жестокая страсть — не правило. Что может быть по-другому. Маме же нравилось, хотя она спала с мужчинами за деньги. Я с Найтом, потому что… при мыслях о нем на душе приятно светлеет. Мне хочется оставаться рядом, хочется проявлять нежность. Хочется ощущать ее с его стороны.

Решено. Я хочу близости с ним и обязательно попробую, но нужно подготовиться. Вместо ванной иду в душ. Хочу скорее прижаться к Найту, послушать, как бьется его сердце, еще раз утвердиться в мысли, что он будет деликатен и нежен.

18. Паста и вино

Найт

Вэй выходит из душа. Бледная кожа на плечах поблескивает капельками влаги, мокрые волосы слипшимися прядками рассыпались по голове. Огромное махровое полотенце, туго затянутое на груди, закрывает ее тело до самых щиколоток. Вэй делает несколько коротких шажков и замирает, заметив расставленные на журнальном столе тарелки под блестящими крышками, пару зажженных свечей и винные бокалы. Улыбаюсь. Делаю приглашающий жест, указывая на диван.

Она немного розовеет. Приближается.

— Если тебе неуютно, можешь одеться, — предлагаю бархатным голосом.

Мотает головой и опускается на диван рядом со мной.

— Я заказал ужин, — киваю на стол. — Надеюсь, тебе нравится итальянская кухня.

Вэй поправляет полотенце. От нее остро пахнет эфирно-масляным гелем для душа, но его запах не может заглушить аромат ее феромонов. Сейчас, похоже, в ней борется стеснение, легкий страх и… возбуждение? Мне трудно поверить, хотя это уже третий раз, когда я ощущаю флер, отдающий лилией.

Придвигаю ближе два пузатых бокала и разливаю вино. Мне ничего не будет даже с целой бутылки, а Вэй не помешает расслабиться. Ей для ощущения легкости хватит и нескольких глотков. К тому же, я бы хотел разузнать о ней побольше, алкоголь наверняка сделает ее разговорчивее.

— Ты любишь вино? — передаю Вэй бокал и передвигаю блокнот к краю стола с ее стороны.

Она берётся за тонкую ножку, подносит точеный хрусталь к лицу, втягивает запах и улыбается. Кажется, это можно расценить, как «да». Я поднимаю свой бокал, Вэй зеркалит движение. Под тонкий звон мы чокаемся.

Она отпивает маленький глоток светло-желтой жидкости и в изумлении вскидывает брови.

— Ты что, впервые пьешь вино? — спрашиваю с не меньшим удивлением.

Вэй отставляет стакан на стол и быстро пишет в блокноте: «Такого не пила никогда!» Чувствую, как на лице растягивается довольная улыбка. Вэй продолжает писать, затем показывает. «Мама покупала вино только в бумажных пакетах, несколько раз угощала меня, когда мне было шестнадцать». Выглядит Вэй примерно на столько же.

— А сейчас тебе сколько? — задаю логичный вопрос, но по ее лицу вижу, что зря спросил.

Она становится темнее тучи. Даже прозрачно-голубые глаза синеют. На ресницах выступают блестящие слезинки. «А какой сейчас год?» — появляется в блокноте. Называю, а по коже ползут колючие мурашки. Она провела в плену много времени, раз спрашивает. Вэй выводит на бумаге новую надпись «19». Три года?! Давлюсь воздухом.

— Так ты с шестнадцати лет не праздновала дни рождения? — произношу аккуратно. Вэй грустно кивает. — А что случилось с твоей мамой?

Она ладонями стирает пробежавшие по щекам мокрые дорожки, в глазах мелькает злость. Вэй снова склоняется над блокнотом. «Ее убили Бурые, когда нашли нас. Меня забрали себе». Понятно. А потом она каким-то образом оказалась в руках у Эрика. Даже не хочу знать, как. Главное, я вызволил ее.

— Давай есть, иначе остынет, — нежно провожу рукой по спине Вэй и принимаюсь поднимать круглые блестящие крышки с тарелок. — Тут равиоли, брускетта, карпаччо…

Замолкаю, ощутив ласковые пальцы Вэй у себя на локте. Оборачиваюсь. Она подсаживается ближе и тянется, чтобы обнять. Позволяю, хотя этот внезапный жест обескураживает. Она обхватывает меня руками, прижимается всем телом, кладет голову на плечо и тихо всхлипывает. Изворачиваюсь, подхватываю ее под бедра и сажаю к себе на колени.

Она не отлепляется. Только сильнее стискивает меня руками, плотнее прижимается щекой к шее сбоку. Я чувствую ее мелкую дрожь и слезы, которые продолжают течь, смачивают кожу.

— Ну-ну, Вэй, тише, — шепчу ей в волосы, — все закончилось.

Она будто не слышит или не верит. Не отстраняется. От нее пахнет болью и ужасом. Кажется, сейчас в ее голове проносятся жуткие воспоминания. В такие моменты я благодарю судьбу, что мой дар не позволяет читать мысли. Крепко обнимаю Вэй одной рукой и ласково глажу по плечу другой.

— Ты в безопасности, — говорю доверительным тоном. — Я наконец нашел тебя и никому никогда не отдам.

Хочется добавить, что убью за нее. Любого, кто встретится на пути. Но не хочу пугать. Вэй внезапно отстраняется, хватает блокнот и пишет: «Обещаешь?»

— Обещаю, Вэй, — касаюсь пальцами ее подбородка, заглядываю в мокрые чуть покрасневшие глаза. — Я спрячу тебя так, что никто не найдет. Ни Эрик, ни кто-либо другой.

Она наконец кивает. Переползает на свою часть дивана и тянется за вилкой. Подаю ей порцию равиоли с чеддером и шпинатом.

Вэй жадно набрасывается на еду. Ест с огромным аппетитом и довольным выражением на лице. Проголодалась девочка. Умиляюсь, наблюдая за тем, как быстро убывает порция. Принимаюсь есть сам.

Вскоре Вэй отставляет пустую тарелку и пишет в блокноте «Спасибо, это было безумно вкусно!». Да, приготовили и правда неплохо.

— Выпьем за то, чтобы в дальнейшем у тебя на столе стояла только такая еда! — торжественно поднимаю бокал.

Снова в воздухе разносится пение хрусталя. Вэй пригубливает вино и не останавливается, пока не осушает полностью. Улыбается. В глазах появляется мутная поволока. Вэй откидывается не диване, смотрит на меня плутоватым взглядом. Отчетливо ощущаю в воздухе феромоны возбуждения. Крепкий аромат кружит голову. Во рту пересыхает. Чувствую, как расширяются зрачки, свет в комнате кажется слишком жестким и ярким. Внизу живота слегка тянет. Вэй тоже чувствует это, ведет носом, тянет руки к кромке полотенца. Останавливаю ее. Сейчас еще не поздно повернуть назад. Продолжить ужин и просто поболтать.

— Ты точно этого хочешь? — спрашиваю проникновенным голосом, чуть наклонив голову вперед для весомости.

Вэй неуверенно кивает. Так не пойдет. У меня есть только один шанс доказать ей, что мужчина может доставить удовольствие.

— Я никуда не тороплюсь. Если тебе страшно, не нужно себя заставлять, — убираю ладонь с ее запястья и допиваю вино.

Она одаривает меня влажным от слез взглядом и