"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

Она переспрашивает точно с такой же интонацией, предваряя свой вопрос все тем же шелестящим, змеистым смехом:

«Итак, мой вопрос: почему?»

— Причины как таковой нет! — кричу я. — Я взяла твои страницы, прочла их и подумала, какие же они замечательные. Я ведь всегда тебе завидовала и просто хотела узнать, каково это. Я об этом даже и не думала, это просто случилось. Непроизвольно.

«Ты не думала, что крадешь мою работу? — Теперь голос эхом отдается где-то сверху. На этот раз речь странно искажена, как будто она говорит сквозь воду. Совсем, ну совсем на нее не похоже. — Ты не задумывалась, что это преступление?»

— Конечно, теперь я это понимаю. Я была не права…

Снова шелестящий смех. И снова тот же вопрос, заданный с той же интонацией:

«Мой вопрос тем не менее прежний: почему?»

— Потому что так несправедливо! — кричу я в отчаянии. Свою точку зрения Афина высказала. И незачем продолжать мной играться. — Ты же знаешь, какие истории людям по нраву. А до моих историй никому не было дела. Понимаешь? Никому. Вот я и возжаждала того, что было у тебя, хотя и не хотела сделать тебе больно. Я бы никогда не причинила тебе боль. Я просто думала…

Ее голос снова возвышается.

«Я же везучая, правда?» — с девчачьей игривостью взвизгивает она.

— Ты, наверное, самая везучая из всех, кого я когда-либо встречала, — отвечаю я сбивчиво. — У тебя было всё.

«Так ты сожалеешь? — Голос снова искаженный, перекошенный. — Ты сожалеешь, Джун?»

— Сожалею.

На фоне завываний ветра мои слова кажутся такими мелкими, ничтожными. От сдерживаемых рыданий саднит горло. Мне уже нет дела до поддержания роли. Я просто хочу, чтобы все быстрей закончилось.

— Черт возьми, Афина, мне так жаль. Я каждый день сожалею, что не могу вернуть все назад. Я готова сделать все ради исправления — хочешь, я все расскажу твоей матери, своему издателю? Я пожертвую все, до последнего цента, — просто скажи мне, что с тобой все в порядке. Афина, ну пожалуйста! Я больше так не могу.

Воцаряется долгая пауза.

Когда она наконец отвечает, ее голос снова меняется. Пропадает пронзительный, искусственный тембр. Голос звучит по-человечески и все же совершенно на нее не похоже.

— То есть ты признаешься?

— Признаюсь, — выдыхаю я. — Афина, мне жаль. Мне очень, очень жаль. Пожалуйста, подойди, поговори со мной

— Вот как? Ну что ж.

Пауза. Вновь слышатся шаги, и на этот раз они совпадают с направлением голоса. Она стоит где-то невдалеке, за моей спиной.

— Спасибо, Джун.

Я оборачиваюсь.

Из затенений выявляется фигура.

Это не Афина.

Она совсем на нее не похожа. Лицо заметно круглее, простоватое. Глаза не такие огромные и не напоминают глаза лани. Ноги заметно короче. Заходя в скудную полосу света, она ухмыляется, и у меня возникает смутное чувство, что я с ней вроде бы знакома и уже смотрела в эти глаза прежде. Только не могу вспомнить где.

— Что, не припоминаешь? — Девушка скрещивает на груди руки. — Сгубила мою жизнь, выжила меня из издательства и даже не помнишь?

Кусочки пазла складываются в моей голове воедино. Крошечное личико в углу Zoom, ворох гневных имэйлов, заноза на моем издательском пути, давно выдернутая и позабытая.

«С проекта она снята. Иметь с ней дело тебе больше не придется».

— Кэндис?

— Привет, Джунипер. — Мое имя она растягивает, как ириску с ядом. — Давненько не виделись.

Мои губы шевелятся, но все слова на них застывают. Откуда она и что вообще здесь делает? Ведь она перебралась в какой-то Бумбумтрах на конце географии, где-то в Орегоне? И с каких это пор она знакома с Афиной? А Афина все еще жива? Она как-то замешана в этом розыгрыше? Или все это время была одна Кэндис?

— Вот смотрю на твое лицо, — щерится улыбкой Кэндис, — и вижу именно то, чего хотела.

— Я не… — Ум коротит. Свое смятение я даже не в силах выразить словесно. — Как так?

— Да просто, — произносит Кэндис. — Ты сломала мою жизнь. Теперь я ломаю твою.

— Но я не…

— Ты хоть представляешь, как нереально трудно устроиться на работу в издательство, когда ты в черном списке Даниэлы Вудхаус? Меня уволили по рейтингу Goodreads. Гребаному рейтингу Goodreads! Ты понимаешь, о чем речь?

— Я не… Я тогда не…

— Мне даже не выплатили выходного пособия. — Слова Кэндис рвутся наружу, как злобные осы из своего гнезда. Она говорит так, будто годами копила это в себе и если сейчас не выплеснет свой яд наружу, то просто лопнет.

— Мне сказали, за непрофессионализм. Я не могла платить за квартиру. Спала неделями в гребаной ванне. Подавала заявки на десятки вакансий, где моей квалификации хватало с лихвой. Но никто мне не отвечал даже отпиской. Мне внушали, что я токсична, что не знаю, как держать себя с авторами — где они, а где я. Это то, чего ты хотела? Тебе это было в радость?

— Прости, — выдавливаю я. — Но я не понимаю, о чем ты…

— «Я не понимаю, о чем ты», — передразнивает Кэндис. — Так вот как тебе все сходит с рук? Хлопаешь глазами и притворяешься долбаной идиоткой?

— Правда, Кэндис, я не…

— Да перестань же врать! — Голос Кэндис взлетает на несколько октав. — Ты призналась. Ты наконец-то призналась. Я тебя услышала.

Я опасливо присматриваюсь: похоже, Кэндис не совсем в себе. Расшатана. Опасна.

Я отступаю на пару шагов. Мысли устремляются к перцовому баллончику на поясе, но я боюсь к нему тянуться — любое резкое движение может вывести Кэндис из себя.

— Боже, я мечтала об этом целую вечность! — Ее голос звенит восторгом и дерзостью, насылаемыми, видимо, адреналином. — Когда меня уволили, я хотела предать все огласке, но кто бы мне поверил? Все, что у меня было, — это подозрения. Как странно ты начала финтить с тем предложением взять бета-ридера. И как отзывалась о романе, как будто он совсем не твой. Словно это вещь, которую можно нарезать и отшлифовать, как тебе заблагорассудится.

Она оглядывает меня с головы до ног, и голодный оскал рта придает ей сходство с диким злобным животным — зверем, готовым прыгнуть.

— Боже, как я была права. Надо же. Самой не верится.

— Я не знаю, что, по твоим словам, тебе известно. — Дыхание с сипом вырывается наружу. Разум лихорадочно ищет объяснения, возможные опровержения всего, что я только что выкрикивала в темноту. «Я была не в себе. Меня вынудили».

— Но Афина была моей подругой…

— Да уж конечно. Твоей величайшей музой. — Губы Кэндис коверкает усмешка. — Это я уже слышала.