Авианосцы - Владимир Контровский

Ко всему прочему, адмирал Сомервилл считал, что для силового решения проблемы французского флота сил у него совершенно недостаточно. Соединение «R», нейтрализовав итальянский флот ударом по Таранто, играло роль средиземноморской «пожарной команды» – демонстрировало флаг у Дарданелл, сдерживая Турцию, обстреливало с моря восставший Бейрут и прикрывало Суэцкий канал: от бунтующих египетских арабов можно было ожидать чего угодно. И это прикрытие в итоге обернулось катастрофой: в марте 1940 итальянские подводные «боевые колесницы» проникли в гавань Александрии и подорвали стоявшие там линейные корабли «Рэмиллис» и «Резолюшн», надолго выведя их из строя. Адмиралтейство усилило соединение Сомервилла, перебросив на Средиземное море дредноуты «Ривендж» и «Куин Мэри», но большего сделать оно не могло: над метрополией нависал Хохзеефлотте, и атлантические коммуникации трещали под напором германских рейдеров. А в Тулоне было сосредоточено свыше ста французских боевых кораблей, включая новейшие линкоры, и оборона главной военно-морской базы Франции располагала мощной береговой и зенитной артиллерией. Если бы речь шла о внезапной (на манер Таранто) ночной атаке Тулона, сомнений у адмирала было бы куда меньше (хотя что может сделать одна-единственная эскадрилья «авосек» с «Игла» с целой армадой французских кораблей?), однако Сомервиллу надлежало сначала попытаться убедить французов выполнить английские требования, а уже потом прибегать к «последнему доводу королей».^[40]

Тем не менее, адмирал Джеймс Сомервилл был готов выполнить приказ Британии и короля. Он надеялся, что французы всё-таки проявят разумный патриотизм (не отдавать же флот проклятым бошам!), а если заговорят пушки – что ж, тогда остаётся уповать на низкую боеспособность французского флота, деморализованного поражением Франции.

…Соединение «R», разрезая волны, шло сквозь ночь. К сожалению, его командующий не знал об ультимативных условиях капитуляции Франции и о разговоре между маршалом Петэном и адмиралом Дарланом, командующим французским военно-морским флотом.

* * *

– Теперь, когда вам известны германские требования, адмирал, вы всё ещё намерены отдать флоту приказ покинуть Тулон и перейти в Северную Африку?

Дарлан молчал.

– Вы, адмирал, возьмете на себя ответственность за судьбы тысяч и тысяч французов, женщин и детей, ставших заложниками германцев? Я видел глаза этого тевтонского варвара – такие как он когда-то заливали кровью Европу. А взывать к милосердию кайзера… Немцам нужен наш флот: кайзер может закрыть глаза на происходящее, а от сожалений, высказанных задним числом, мало толку.

Дарлан молчал.

– Хорошо, – продолжал Петэн, – предположим, наш флот покидает Тулон. Оставим в стороне вопрос о более чем возможных германских репрессиях, и ответим на другой вопрос: «А что дальше?». Немцы доберутся и до Алжира, и судьба самой Англии висит на волоске. Поплывёте в Америку? Германии не нужны наши корабли, чтобы сокрушить Британию – она с ней и так справится, да, да. Кайзеррейх рассчитывает использовать наш флот против США, и очень не хочет, чтобы французские корабли достались американцам. Франция растоптана, я пытаюсь сохранить от неё хоть что-нибудь, а вы спасаете флот, который в итоге всё равно или погибнет, или достанется США. И что получается? Вы подставляете под топор палача народ Франции ради выгоды, которую получит Америка? Америка, для которой мы всегда были верными союзниками, и которая даже не шевельнулась, когда во Францию вторглись тевтонские орды! Что вы молчите, адмирал Дарлан?

– Я не знаю, что сказать, – глухо ответил командующий.

Французский флот остался в Тулоне…

* * *

Над гаванью, помнившей гром пушек молодого Бонапарта и паруса Нельсона, стлался густой дым: двадцать пять тяжёлых орудий соединения «R» били по французским кораблям, стоявшим в Тулоне.

Дипломатическая миссия адмирала Сомервилла провалилась: выслушав английский ультиматум, вице-адмирал Женсоль, исполнявший обязанности командующего французским флотом, отверг требования англичан и в резкой форме посоветовал бриттам «не совать нос во внутренние дела Франции». И тогда Сомервилл отдал приказ открыть огонь.

На бумаге соотношение сил было далеко не в пользу Ройял Нэйви – против трёх английских линкоров, четырёх крейсеров и девяти эсминцев, прикрытых авианосцем «Игл» с его двенадцатью торпедоносцами «суордфиш» и двенадцатью истребителями «глостер», у французов было семь линкоров, двенадцать крейсеров, десятки эскадренных миноносцев и подводных лодок. Но поражение Франции превратило этот мощный флот в аморфную массу: часть кораблей утратила боеспособность, и почти на всех кораблях экипажи сократились почти наполовину – после капитуляции дезертирство приняло масштабы повального бегства. Французские корабли сгрудились у пирсов и на внутреннем рейде и представляли собой отличную мишень для английских орудий, огонь которых корректировался с самолётов.

Линкор «Бретань» затонул от одного попадания пятнадцатидюймового снаряда – его команда покинула корабль, даже не попытавшись его спасти. На «Дюнкерке» попадание 381-мм снаряда во вторую башню вызвало пожар, в огне погибла прислуга правой полубашни. Другой снаряд пробил броневую палубу и несколько переборок и взорвался в вентиляторном отсеке – прекратилась подача электроэнергии, вышла из строя система управления огнем главного калибра, возник пожар в перегрузочном отделении 130-мм снарядов. Но самым серьёзным было попадание в котельное отделение – 381-мм снаряд поднырнул под броневой пояс, пробил подводную защиту и взорвался, ударившись в противоторпедную переборку. Носовое машинное и два котельных отделения были разрушены, линейный крейсер начал тонуть и был вынужден приткнуться к мели. Попадания авиаторпед получили линейные корабли «Прованс» и «Ришелье» (первый полузатонул, второй отделался незначительными повреждениями благодаря своей противоминной защите) – англичане выигрывали бой.

Адмирал Сомервилл не ошибся, давая низкую оценку боеспособности французского флота. Но любой человек будет драться, если в него стреляют (и если он видит, как снаряды врага рушат дома мирных жителей его страны). Сопротивление французов, пусть даже плохо организованное, нарастало: если первая атака торпедоносцев «Игла» обошлась без потерь, то вторая шестёрка «авосек» потеряла три машины, сбитые зенитным огнём. Ожили береговые батареи Сен-Мандрье-Сюр-Мер и форты мыса Сепет – Артиг, Фарон и Кап-Брен. «Ривендж» получил попадание, на «Вэлиенте» вспыхнул пожар, снарядные всплески окружили «Куин Мэри», флагманский корабль соединения «R».

«Я сделал всё, что мог, – думал британский адмирал, глядя в бинокль на затянутую дымом гавань, – и даже то, чего не стоило делать… Надо отходить: французы поднимут в воздух авиацию и атакуют моё соединение эсминцами и субмаринами – в этом тесном заливе не поманеврируешь».

Сомервилл не ошибся – самолеты появились, только не французские, а итальянские. Десятки пикирующих бомбардировщиков «савойя», прикрытые истребителями «фиат», шли волна за волной, игнорируя английские линкоры и упорно пробиваясь к авианосцу. Горстка «глостеров» не в силах была отразить все атаки – «Игл» получил попадания трёх 500-кг бомб и загорелся. «За авантюризм политиков расплачиваются моряки, – подумал адмирал, когда горящий корабль после двух новых попаданий превратился в сплошной факел, – своими жизнями».