Школьная осень - Сергей Борисович Рюмин

Лесник заглушил двигатель.

— Антон, — начал он, повернувшись ко мне. — Тут такое дело…

Он показал на груду тряпья на заднем сиденье. Я посмотрел, вздрогнул и отшатнулся — груда тряпья вдруг пошевелилась, приподнялась. Оттуда вылезла сначала сморщенная коричневая рука, потом тряпки стали подниматься, показалась голова. Это была старуха. Не просто старуха, а невообразимо старая бабка. Кожа на лице, вся сплошь в коричневых пигментных пятнах, обтягивала череп, что казалось передо мной самая настоящая мумия, а не живой человек. Руки — были руками скелета, кости, обтянутые кожей.

Я взглянул на неё магическим зрением. Аура была совершенно пустой. Но внутри неё зрело сверкающее ярко-зеленое ядро величиной с кокос, сжатое знакомой «сеткой». Я понял, что передо мной та самая ведьма, которая чуть не сжила со свету Селифана. Причем, ведьма старая и очень сильная.

Я рефлекторно наложил на себя «каменную кожу», в руках застыл, готовый сорваться «хлыст» — конструкт плети «некросилы».

Лесник угадал моё состояние:

— Стоп, стоп, стоп! Антон, замри! Всё нормально. Всё хорошо!

Я замер.

— Это та самая ведьма, что чуть не убила оборотня! — сообщил лесник. — Мы её скрутили твоим заклятьем. Теперь её надо расколдовать. Иначе она умрёт.

Я отрицательно покачал головой:

— Макарыч, ты понимаешь, что стоит мне снять с неё заклятие, как она вас и меня тоже тут же убьёт? Скинет проклятье и хана и вам, и мне!

— Она поклялась своей силой, — ответил лесник. — Что больше никому и никогда не причинит вреда ни прямым действием, ни опосредованно.

— Словам ведьмы можно верить? — усмехнулся я. — Они хозяйки слову: захотели — дали, захотели — взяли обратно.

— Она силой своей поклялась, — упрямо повторил Василий Макарович. — Если ведьма клянется силой, её клятва нерушима. Она не сможет ничего сделать — сила не даст.

— А отчего у вас такой вдруг гуманизм проснулся? — я зашел с другой стороны. — Она чуть Селифана со света не сжила, а вы её облагодетельствовать задумали.

Оборотень стоял сзади молча и в наш разговор не вмешивался. Лесник поморщился:

— Жалко её. Это с одной стороны. С другой — она может быть полезной. Она и лечить умеет, и по хозяйству помочь. Тех же самых крыс-мышей изничтожить, урожай поднять. С третьей стороны — если она умрет, знаешь, какой выплеск силы будет? А посмертное проклятье?

— Фигня это всё с проклятьем! — заявил я. — Цыганка Зара помирала под моей «сеткой», проклясть так никого и не смогла. И сила, а у неё её до хрена было, ушла в никуда.

— Антон, — подал сзади голос Селифан. — Если ведьма силой поклялась, она умрёт, но сдержит слово.

— Я вам удивляюсь, — развёл руками я, вздохнул, посмотрел на кучу тряпья, точнее уже оформившуюся на заднем сиденье старуху, и обратился к ней. — Сниму с тебя заклятье, но ты тут же дашь клятву никому никогда не вредить мне. Согласна?

Её голова согласно качнулась.

— Умный мальчик! — голос был похож на скрип. — Дам слово. Жить очень хочется. Доживешь до моих лет, поймешь…

Каждое слово ей давалось с трудом. Я поморщился, но достал нож, вытащил носовой платок из кармана (спасибо maman, без носового платка ни одна куртка не обходится), сказал:

— Руку дай!

Старуха протянула мне трясущуюся руку. Я, преодолевая отвращение, чиркнул её палец ножом и тут же зажал платком, пачкая его кровью. Потянулся к ней, ухватил за волосы и чиркнул по ней ножом, отсекая прядь. Ведьма снова не возразила. Я завернул отрезанный клок волос в окровавленный носовой платок, тщательно завернул, сунул в карман. Старуха равнодушно наблюдала за мной. Её аура по-прежнему была пустой. Сзади уважительно оборотень заметил:

— Толково!

— М-да, — согласился Василий Макарович. — А я не догадался.

Зачем я срезал волосы и взял у старухи кровь, честно говоря, я и сам не понял, действуя чисто по наитию. В учебнике по магии крови в первом параграфе я успел прочесть, что кровь я является носителем информации… Может быть, поэтому?

— Выходи! — скомандовал я. Старуха, кряхтя и охая, стала выкарабкиваться, точнее, выползать с сиденья. Видимо, сил у неё оставалось совсем немного. Селифан помог, вытащил её наружу. Старуха прислонилась к грязному боку «уазика», уперлась в него одной рукой, пытаясь встать ко мне лицом. Стоять даже так, опираясь на машину, ей было тяжело. Селифан поддержал её под другую руку.

Я пустил в неё «айболита». Бесполезно. Ну, почти бесполезно. Конструкт бесследно растворился в теле. Бабка чуть дёрнулась, подняла голову, не отрывая руки от борта машины, и невесело ухмыльнулась.

— Уже почти не помогает, — проскрипела-просипела она. — Колдун пробовал…

Вот куда мои амулеты-карандаши подевались!

— Сейчас я с тебя сниму сетку, — сказал я. — Будь готова дать клятву.

Старуха кивнула и бессильно опустила голову, уже не в силах её поднять. Я запустил в неё щупальце «живой» силы, ухватил «узелок» «сетки», потянул на себя. Конструкт распался, развязался, как плохо завязанный шнурок. Бабка застыла, видимо, прислушиваясь к своим ощущениям. Я ввалил в неё еще «айболита», потом «хвост ящерицы». На этот раз «исцеление» подействовало, как и «регенерация».

Старуха медленно выпрямилась.

— Охо-хо… Охохонюшки мои… — выдохнула она.

— Клятву! — напряженно сказал я, готовый спустить на неё заклинание «паралича». — Клятву — мне!

— Обещаю никому и никогда не причинять вреда не напрямую, не опосредованно, — выдохнула ведьма, — ни человеку, не имуществу его, если мне не будет прямая угроза жизни. Клянусь в этом своей силой, солнцем и луной, землей, солью и огнем.

Как только она произнесла эти слова, её аура полыхнула зелеными искрами. Василий Макарович отшатнулся, а Селифан и вовсе повалился на землю. Я почти физически ощутил, как на меня накатила невидимая волна, едва не сбившая с ног.

Ведьма выпрямилась во весь рост, пошевелила плечами. Я в ожидании встал перед ней, держа наготове заклинание «паралича».

— Как хорошо-то! — выдохнула она. И внезапно поклонилась мне в ноги до самой земли. Я отшатнулся.

— Ты что?

— Прости меня, чародей! Век должна тебе буду! — выдохнула она, выпрямляясь. — Не держи на меня обиды.

— И ты прости! — она повернулась к Селифану и тоже поклонилась ему, но не в ноги, а в пояс.