Мрачново - Степан Александрович Мазур

— Ко мне! — басом скомандовала Мара и те послушно побрели к хозяйке.

— Тазик? Колобок? Да вы ещё с демонокозлом не разобрались в огороде! — возмутилась Блоди. — И почему никто не гуляет с Пуксом? Когда он последний раз взрывался на свежем воздухе? Про Оспу вообще все забыли. Мышоныш в возраст максимализма впал. Округу на бунт поднимает. О завоевании мира грезит. Мне нечего сказать только про чердачного. Топот там наверху вообще неизвестно чем занимается. А вдруг у него кризис среднего возраста?

— Известно шем, — тут же донеслось от люстры через дырку в плите-перегородке. — Смотрю, как гости с харей круглой как мяш колбасу нашу жрут! Гони его вместе с вёдром его ржавым! Меня вот Михаэль в баню не зовёт, лохмы не стрижёт. А его — пожалуйста. Шерте што и сбоку бантик!

— Точно, бантик! — добавил Михаэль и поправил дочке на голове бантик с черепом.

Мара улыбнулась. Улыбкой акулы.

Отец, а теперь ещё и лидер коллектива, тут же прокашлялся и взял слово:

— Нет, ну что я могу сказать, как отец этого чудного бэнда? У Мары определённо есть способности к музыке. Может быть, её следует записать в музыкальную школу? Или учителя пригласить. Нужно же таланту развиваться!

— Нет, в школах слишком хлипкие стены, — заговорил Даймон. — Не выдержат. Она даже прослушивание не пройдёт. Разве что его во дворе проводить. И то опасно. Для школы. А что касается учителя, то когда уже Дарья Сергеевна из отпуска вернётся? Машину ещё нашу любимую забрала. Как там Майки? Скучает по нам, наверное.

— Не забрала, а одолжила, — уточнил Михаэль. — Майки в отличие от внедорожника, не бензиновый, а всеядный. А то на топливе в свадебно-похоронном путешествии разориться можно. Далеко не уедешь.

— А чего директор на самолёт билеты не достал, или на какой-нибудь поезд захудалый? — спросил Даймон. — Зачем по трассе молодожёны катаются?

— С милым и за рулём неплохо. В мире тоже будет всё хорошо… Когда границы из потустороннего мира откроют, — ответила Блоди. — Карантин там у них. Кашляют духи. Сопливят души. Но границы крепки. Оттуда учителя не взять. Столько классиков простаивает лишь потому, что ни умереть дважды не получается, ни вернуться, на белый свет посмотреть.

— Тогда найдём нормального живого учителя музыки, — предложил Михаэль. — У учителей-то нервы покрепче, чем школьные стены. Выдержит.

— Хочу учиться. Но не всякой фигне, а петь! — радостно вскрикнула Мара и несколько раз хлопнула в тарелки. — Хочу учителя! Но мёртвого. Как Дарья Сергеевна. Но чтобы тыкать пальцем можно было.

— Можно на кладбище поискать, — подсказал Даймон. — Учителей там много. Они почему-то долго не живут. Наверное, им выделяют слишком мало бумажек. А в соцсетях не донатят электронной монетой.

— Почему сразу мёртвый учитель нужен? — возмутилась Блоди. — Зомби это уже не модно. Давай живого, а?

— Проклятье моё, живые учителя порою не уступают мёртвым. Кто-то же должен картинно вздыхать, когда тебя будет поправлять. К тому же живой рано или поздно становится мёртвым, так что всё поправимо, — заметил Михаэль. — А пока я сам займусь твоими музосновами. Дорогая, скажи «до».

— До… стали! Даёшь хардкор! — рявкнула басом Мара и снова заколотила крышками по кастрюлям так, что задрожали стёкла, заплясали стены, а пол заходил ходуном.

И никакие усилители ей не требовались, чтобы задать жару всему посёлку. Вот, что значит — талант. Мара прыгала и кружилась вокруг крышечно-кастрюльной ударной установки, выдавая низкие басы такой силы, ковровое покрытие вздыбилось и застыло в виде звуковой волны. Ещё немного и доски под ним тоже пошли бы волнами. А всё потому, что искусство способно менять мир вокруг. Конечно же, в лучшую сторону. Знать бы еще, где эта сторона.

Михаэль на всякий случай поспешил открыть окна, чтобы звук выходил наружу, а то ведь не ровен час, стёкла могут треснуть. Столько мощи — слишком много для одного помещения. Да и чего это одни Адовы музыкой наслаждаются. Пусть и соседи послушают, какое юное дарование по соседству завелось. Это тараканы там всякие сами заводятся, а музыкальный талант на первой грядке не откопаешь. То редкость большая, ценить надобно и наслаждаться при каждой возможности. И не отлынивать.

Соседи, те что из людей, безусловно, наслаждались. Но предварительно засунули головы под одеяла, подушки и матрасы, чтоб те от звука не полопались. А то люди — существа хрупкие, а искусство — сила страшная, мощная и всепроникающаяя. Чуть переусердствуешь — и нет слушателя, один призрак от него остался.

Некоторые в землю закопались головой вниз, уподобившись страусам. Но это их не спасло. Потому что истинное искусство трогает каждого. Проникает в самое сердце и вызывает инфаркт.

Стоило створкам распахнуться, как первые же слушатели не заставили себя ждать. На подоконник запрыгнул здоровенный рыжий котяра. Звуковая волна заставила шерсть вздыбиться, завибрировать в такт музыке, но цепкие когти вцепились в оконную раму.

Кошара едва заметно, как умеют только коты, улыбнулся, показав клыки, пригладил лапой шерсть и расправил усы.

— А я сразу понял, где самое веселье, — произнёс сосед Леонид, постепенно возвращая себе человеческий облик. — Привет смешенному семейству! Или вы больше интернациональное?

С подоконника спрыгнул уже совсем человек. Только уши от кота остались.

— Привет, сосед! — поздоровался Михаэль с бывшим работодателем по рынку и товарищем по рыбалке. — Мы пока о мировых гастролях не думаем. Репетируем помаленьку, по-домашнему. Заходи, Леонид. Кота даже человек не в силах прогнать. Куда уж нечисти? Нежити и прочим монстрам и мостроидам?

Мара, надев кастрюлю на голову, застучала по ней половником. Так было ещё громче. Голос разнёсся по кухне:

— А вот и кот-я-я! На уж-и-и-н!

Девочка начала пританцовывать в такт металлическим ударам и врезалась в Леонида. Кот-оборотень снял с маленького чудовища кастрюлю, едва увернувшись от взмаха половником. Девочка невинно посмотрела на него, хлопнула ресницами и оскалилась.

— Будешь моим учителем музыки? — прохрипела она голосами демонов. — Чур, мёртвым! Это же два в одном. Кошатинка и учителятинка!

— Мара, мы же договаривались на живого, — напомнил отец. — Хотя бы попробуем дать шанс дожить до конца первого урока.

— Ага, пробовать я люблю, — согласилась девочка. — А учителя вкусные?

— Тыр-гыр-брык, вилкой тык! — заявил