Тучи сгущаются - Лориана Рава

-- Понимаю твоё горе, но давай продолжай.

-- Один наглый белый человек с толстым брюхом подошёл к Ясному Взору, который был занят чем-то на палубе, кажется, пушку чистил, и, схватив его за ухо, прошипел: "Ага, попался принц! Как ты на своего папашку похож, однако!" Тот попытался вывернуться, стал кричать, что никакой он не принц, и ни про какого "папашку" ничего не знает, так как сирота и своего отца никогда в жизни не видел. Ну, это случайно его брат увидел и полез в драку, стараясь защитить его. Тут вмешался капитан и попытался разнять дерущихся, не зная, что тот негодяй выхватит нож и ранит его, а потом завязалась драка... когда на палубе идёт резня, корабль уже не оборонишь от абордажа и... всё было кончено довольно быстро. Часть было убиты, другие были ранены и связаны.

Юноша опять заплакал, и продолжил уже сквозь слёзы:

-- Потом капитана пытали... не могу описать как, очень страшно... но он ничего не сказал, а потом на его глазах стали его жену пытать, он умер, не выдержал, а она сошла с ума...

-- Погоди-погоди, если белые уже знали братьев в лицо, то чего они хотели от капитана?

-- Чтобы он назвал всех людей Инти из команды. Мол, на торговом судне да за границей они непременно есть, их хотели на всякий случай убить, а остальных продать, и думали, что капитан должен знать кто из них кто. Но он бы не сказал, даже если бы знал!

И юноша опять залился слезами, поток которых было уже невозможно остановить. К ним подошла Луна:

-- Слушай, у твоей матери вроде какие-то успокоительные были, не помнишь, как они выглядят?

-- Да, были капли в таком кувшинчике... Ладно, быстрее сам найду, а ты побудь с ним.

Проходя к жилым помещениям, Асеро случайно услышал обрывок разговора двоих своих охранников. Один из них громко шептал, обращаясь к другому:

-- И чего это наш Государь возится с этим хлюпиком? Мужчина не должен плакать и жаловаться ни при каких обстоятельствах.

Асеро обернулся к ним и чётко сказал:

-- Есть случаи, когда человек не может не плакать, иначе это чудовище, а не человек. Разве ты не стал бы плакать, если бы у тебя убили отца и мать?

Говоривший смутился и ничего не ответил. Асеро прошёл за каплями и вернулся со стеклянным бокалом. Луна тем временем пыталась тщетно успокоить беднягу.

Когда юноша-гонец выпил его, он спросил:

-- Откуда ты знаешь, Государь, что капитан был моим отцом, а его жена -- моей матерью?

-- Клянусь Сверкающим Инти, я не знал этого!

-- Я вырос на корабле. Хотя я родился на суше, но вырос на корабле. У моей матери после меня уже не могло быть детей, и после того, как повар с судна моего отца ушёл на покой из-за старости и болезней, она уговорила моего отца взять на корабль её. Я вырос на корабле, даже в школу ходил мало, можно было и в море учиться, и всегда родители были рядом... А теперь их больше нет!

-- Да, нелегко тебе...

-- И в море я никогда после этого не смогу выйти. Зачем мне жить?

-- Думаю, что этот вопрос мы обсудим попозже. Пока дорасскажи свою историю.

-- Да нечего уже особенно дорассказывать. После смерти моего отца от ран его тело выбросили в море, а мою мать высадили на какой-то остров. Они побоялись убивать сумасшедшую, но на безлюдном острове она была обречена... А потом причалили к соседнему острову, и стали порциями возить нас на Рапа-Нуи, чтобы распродать. Пираты знали о том, что тавантисуйцы выкупают своих, и даже рассчитывали таким образом их выявить. Один пират говорил, что наши люди могут безупречно говорить по-испански, могут носить европейские костюмы, что до смуглости, то все моряки смуглые, но только наши могут заплатить за своего соплеменника любые деньги!

-- Погоди, как же ты понял речь пирата, они же не на кечуа и не на чиму говорили...

-- Я понимаю по-испански. Они общались между собой на этом языке, хотя англичанами были большинство, но не все... Я по имени могу различить национальность европейца. И ещё... они знали о нас довольно много, больше, чем обычно знают европейцы.

-- То есть? Расскажи подробнее.

-- Ну, у европейцев о нас обычно довольно дикие представления. В судовой библиотеке у нас была одна книга, которую написал английский амаута, она называлась "Новая Атлантида". Помню, вечерами один матрос, умевший читать по-английски, любил её переводить с листа, а мы все смеялись, такие глупости там были написаны о нас. Мол, мы ходим в горах только в шкурах животных, а одежду делать не умеем, в жарких же долинах мы ходим вообще нагишом, едва прикрыв срам пучком перьев. Что мы не знали ни земледелия, ни ремёсел, ни искусства письма, и что только белые люди нас этому научили.

-- Не думаю, что этот амаута когда-либо покидал свою родину и видел хотя бы наши суда, -- усмехнулся Асеро.

-- Возможно так, но белые люди нам порой в портах такие наивные вопрос задавали, типа как часто у нас инки жарят человечину... А нашим ответам не верили. Смешно, но почему-то многие из них были уверены, что знают о нас лучше нас. Ну а эти про нас знали многое. Знали, что инки -- это не отдельный особый народ, знали по именам многих носящих льяуту, даже тех, кого я не знал, и обсуждали их возможный ответ на свои требования...

-- А кого они называли, и что говорили? -- спросил Асеро, зябко поёживаясь.

-- Говорили, что некий Золотой Слиток может быть против выкупа как слишком разорительного. Но что ты его уломаешь, скорее всего, так как у тебя нет сыновей-наследников...

-- Уламывать я его, конечно, буду, и наследники тут не причём. Я не хочу, чтобы ни в чём не повинным юношам отрезали нос и уши! А что ещё они говорили о носящих льяуту?

-- Что вроде есть человек... я не понял, кто он может быть. Но он им сообщает много такого, что известно должно быть очень немногим.

-- И что они говорили, допустим, про меня?

-- Один из них предположил, что ты за женихов своих дочерей можешь приказать всем носящим льяуту выдрать золото из своих золочёных уборных, если не будет хватать на