Московский лабиринт - Олег Кулагин

Иван достал «мыльницу», перешёл в режим голосовой связи и набрал адрес:

– Алло, Дьюк! Мы у ближнего «двора». Дальше дороги нет. Ждём тебя.

Ждать приходится минут десять. И Чингиз и Иван всё это время остаются спокойны. Только во мне с каждой минутой растёт чувство безотчётной тревоги. Совершенно бредовое, ничем не обоснованное. Разумом я понимаю, что это полная чепуха. Но чувство не угасает. Словно что-то пугающее есть в самой станции. Подземные ароматы кажутся здесь острее и нестерпимее. И тени в дальнем конце перрона чернеют знаками затаившейся опасности.

Либо у меня действительно предчувствие, либо всё ещё выходит боком та дрянь, которую мне кололи. Я облизываю пересохшие губы. Пускай меня посчитают спятившей от наркоты трусливой дурой, оставаться в бездействии я уже не могу. Под удивлёнными взглядами спутников карабкаюсь на перрон и прячусь за колонной. Мгновение спустя на лестнице появляются двое.

В них нет ничего угрожающего. Они быстро спускаются и идут к краю перрона.

Иван шагает навстречу. Чингиз и Артём остаются в тележке.

– Привет, – ещё издали машет рукой один из незнакомцев. Голос вполне доброжелательный.

– Эй! – кричу я.

Двое оборачиваются. И с тем из них, который приветствовал Ивана, мы встречаемся взглядами, Я не могу видеть его глаз под такими же, как и у меня, «ночниками». Но я это чувствую.

А мгновение спустя я слышу Зов. И стреляю. Только Дьюк всё равно реагирует быстрее. Большая часть его пуль дробит облицовку колонны, за которой я стою. Лишь некоторые угодили в жилет, сбивая меня с ног.

В падении ещё два раза стреляю. Проклятие, похоже у Дьюка и его напарника тоже бронежилеты! А в моём «вальтере» кончились патроны. Ни Чингиз, ни Иван ничего не успеют…

Осознаю это, а потом вижу, как в мою сторону движется нечто вроде стаи пузатых шмелей. И лишь всмотревшись, понимаю, что это девятимиллиметровые пули.

Откатываюсь в сторону. Завороженно наблюдаю, как пули высекают искры из гранитного покрытия перрона. Я прыгаю. Продираюсь через вязкий воздух к Дьюку. Выворачиваю пистолет в его кисти. Так, что последние оставшиеся в обойме «шмели» вонзаются ему в горло и голову.

Он ещё не умер. Пока «шмели» делают свою страшную работу, он ещё живёт. Наверное, меньше доли секунды. Но эта доля растягивается, словно мягкий каучук, и я чувствую его страх и его муку. Я вижу, как свивается в тугую спираль уходящий в пустоту столб света. Пульсирует красным и взрывается миллионом гаснущих безжизненных блесток. Я слышу, как высоко в чужом тёмном небе сияющая паутина кричит от боли.

Напарник Дьюка медленно поворачивается. Он изумлён. Он не понимает, куда исчезла мишень. Та, что должна сейчас валяться в луже крови рядом с колонной. Он меня ещё не видит. И не увидит больше. Крутнувшись на пятке, с разворота бью его ногой и ломаю кадык.

Что-то идёт не так. «Барс» в руках Ивана. В кого он целится? Прыгаю с перрона и, аккуратно разжав его пальцы, отнимаю у майора автомат. С низким гудением из ствола выползает крохотный язычок пламени, пули – одна, вторая – неторопливо летят к потолку.

Мир вокруг вздрагивает. Тягучая смола мгновений застывает и раскалывается, взрывается выстрелами и голосами…

– Ах ты, тварь… – процедил Иван. Без злости. Скорее с холодноватым изумлением. Отступив на пару шагов, я держала его на мушке «барса». И чувствовала, что теперь-то у Ивана не осталось сомнений. Малейшая моя оплошность, и он постарается меня прикончить.

Только я не собиралась давать ему шанса.

– В тележку! Живо!

– Таня, что ты делаешь? – В руке у Чингиза «беретта». Но он даже не пытается стрелять. Он видел, что случилось с теми двумя.

– Артём, уступи Ивану место, – приказала я. – Чингиз, за руль! Возвращаемся на базу! Быстро, очень быстро! Дважды не повторяю!

Майор даже не пошевелился.

– Не спорь, садись в тележку! – сказал Король.

Иван сплюнул под ноги и подчинился.

Я забралась в кузов рядом с потрясённым и оттого молчаливым Артёмом. Не опуская «барса», приказала:

– Гони!

Только минут через пятнадцать, когда проклятая станция была далеко позади, я немного расслабилась. Кажется, уйти нам удалось… Чёрт, мне опять сломали ребро. Хорошо хоть бронежилет выдержал.

Я покосилась на Артёма, безучастно смотревшего вперёд. Нет, сломанное ребро – мелочь. Самое трудное – всё объяснить. Я ведь и сама так мало понимаю…

Артём будто ощутил мой взгляд и повернул голову. Под маской и «ночниками» трудно разобрать выражение лица. Неужели даже он перестал мне верить?…

Хочу разрядить повисшее между нами молчание. Но не успеваю. В это мгновение мчащаяся на полном ходу тележка резко тормозит на повороте, и я вместе с Артёмом вылетаю из кузова.

Моё ребро!!! Автомат я всё-таки не выронила, и физик мёртвой хваткой вцепился в ствол. Он, что, совсем рехнулся? Я же не собираюсь в него стрелять!

Иван и Чингиз наваливаются сверху, вдавливая меня в бетонный пол. Больно же, идиоты!

– Да вы что, спятили?!

Иван с такой силой выворачивает «барс» из моей руки, что едва не ломает мне запястье. И завладев оружием, приставляет ствол к моему виску. Палец ложится на спусковой крючок… Как глупо!

– Я ведь вас спасла, придурки!

В последний момент Чингиз бьёт локтем по автомату, и очередь уходит в стену.

– Что ты делаешь? – свирепо кривится майор, оглядываясь на Короля.

– Спокойнее… Спокойнее… – шепчет Чингиз, переводя дыхание.

– Эта тварь двоих наших положила! Голыми руками!

– Надо разобраться…

– Она опасна. Уже не человек! Машина для убийства!

Я всхлипнула. Мне стало по-настоящему обидно:

– Сволочь… Сволочь ты неблагодарная…

– Машина, говоришь… – пробормотал Чингиз и вздохнул. – Ну вот, довел до слёз… человека.

Он отстранил Ивана и помог мне подняться. Я застонала от боли.

– Что такое?

– Ребро… Пулей через броню…

Я расплакалась. Пускай это было слабостью, пускай майор думает, что я хочу их разжалобить… Мне было всё равно.

Оставшуюся часть пути мы с Чингизом ехали в кузове. Иван вёл тележку. И время от времени косился назад. Необходимость сидеть спиной ко мне не давала ему покоя. Так ему и надо, уроду бритоголовому… Артём не оглядывался.

– Почему ты решила, что они враги? – спросил Чингиз после затянувшегося молчания.

– Я почувствовала… Это было как с Михалычем.

– Раньше ты не говорила, что можешь это чувствовать.

– Сама была не уверена…