Железное Сердце - Станислав Дарков

Знатные гости, облачённые в свои лучшие одежды, величественно перемещались по залу, словно участники какого-то танца. Их движения сопровождались оживлёнными разговорами, где каждое слово, казалось, имело скрытый подтекст. Например, я услышал, как лорд Гаральд из западных земель упомянул недавнюю поездку в Аторю, намекая на потенциальный союз с местной знатью. Леди Коринна из Северного края, известная своими тонкими политическими манипуляциями, говорила с группой молодых аристократов, ненавязчиво подводя их к выгодным для неё решениям. Эти моменты, как мозаика, складывались в картину скрытых интриг, которые плелись на фоне роскошного праздника. Казалось, даже музыка и блеск люстр становились частью этого сложного танца, где каждый шаг мог изменить судьбу присутствующих. Мужчины в богатых камзолах с вышивкой, женщины в платьях, переливающихся драгоценными камнями, обсуждали дела, заключали сделки и, разумеется, плели интриги. Я скользил взглядом по залу, стараясь запомнить лица, жесты и манеры присутствующих. Здесь был лорд Эрвин из какого-то городка в Фальконкресте — его громкий голос и манера шутить на грани приличия делали его центром внимания одной из многочисленных групп.

Рядом с ним стояла леди Элизабет из Шельгрима. Она была облачена в изумрудно-зелёное платье, которое подчёркивало её статную фигуру. Её манеры и грация заставляли её собеседников забыть обо всём на свете, в то время как она умело вела беседу, демонстрируя свои дипломатические способности. Да, хитро. Пока принц Альфред рискует жизнью, подавляя восстание на её землях, она спокойно пьёт вино совершенно не забивая себе голову какими-либо проблемами.

Даже герцог Инграм, атташе из северных земель, был здесь. Его высокий статус и острый ум оставили отпечаток в моей памяти ещё с тех времён, когда отец рассказывал о нём как о хитроумном дипломате, способном урегулировать самые сложные конфликты. Говорили, что его прибытие на подобное мероприятие означало нечто большее, чем просто светский визит — возможно, он вёл переговоры о союзе или готовил почву для более масштабных событий. Я помню, как ещё ребёнком читал о его участии в подписании знаменитого Кионского пакта, который остановил войну между кланами с севера и королевством. Теперь же, видя его вживую, я не мог не признать, что этот человек олицетворяет собой ту суровость и решительность, которые я всегда ассоциировал с северными землями. О нём ходило множество слухов, и многие боялись подходить к нему слишком близко. Его ледяной взгляд словно пронизывал каждого, кто осмеливался задержаться на нём дольше пары секунд. Этот человек, казалось, был здесь не ради удовольствия, а ради каких-то своих целей, тщательно скрытых за суровым обликом. Возможно это связано с недавним нападением, а также покушением на мою жизнь?

Но среди всей этой роскоши и шума моё внимание внезапно привлекли фигуры в длинных чёрных мантиях. Их массивные цепочки с солнцем на груди сверкали в свете люстр, а лица были суровы и сосредоточены. Эти люди двигались с уверенностью и сдержанностью, словно их присутствие само по себе было символом силы и власти. Инквизиторы. Я слышал о них много раз, но видеть их воочию — совсем другое дело. Эти высокие фигуры, облачённые в чёрные мантии, словно впитывали свет, отбрасывая тени, которые казались живыми. Их суровые лица, застывшие как каменные маски, излучали ледяное спокойствие, которое пронизывало до костей. Один из них, высокомерно оглядывая зал, едва заметно остановил взгляд на мне, и я почувствовал, как лёгкий холод пробежал по спине. Их аура власти и неоспоримого права судить наполняла воздух напряжением, заставляя гостей украдкой отводить взгляды. Я пытался сохранять спокойствие, но не мог избавиться от мысли, что даже в этом многолюдном зале они способны заметить каждого, кто скрывает что-то важное. Это были люди, которые могли разрушить судьбу одним словом, и их присутствие делало праздник более похожим на судилище. Их суровое и почти неестественное спокойствие заставляло многих гостей избегать их взглядов, а те, кто всё же пересекался с ними глазами, поспешно отворачивались. Их присутствие добавляло торжеству особой тяжести и, возможно, даже напряжения.

Сквозь толпу я вдруг заметил знакомое лицо. Кардинал Уайтвуд, мой старый наставник, стоял у одной из колонн. Его строгий, но в то же время мудрый и успокаивающий облик был окружён аурой уважения. Его приближённые стояли чуть позади, словно невидимая стена между ним и остальным миром. Собрав всю свою решимость, я направился к нему. Он поприветствовал меня с теплотой, которая показалась неожиданной на фоне его привычной сдержанности. Мы обменялись любезностями, после чего я рассказал ему о своём решении поступить в Тиаринскую академию, чтобы изучать ремесло рентмейстера.

— Рентмейстер? — переспросил он, поднимая бровь. Его голос звучал удивлённо, но не осуждающе. — Не самое обычное решение для такого молодого человека, как ты, Максимус.

Я почувствовал лёгкое напряжение в его словах, но решил не отступать.

— Возможно, но я уверен, что это будет полезным. Даже у Ордена, полагаю, есть свои расходы. Если понадобится, я всегда смогу предложить свои услуги рентмейстера.

Кардинал усмехнулся, его взгляд стал чуть мягче.

— Ордену определённо пригодились бы такие светлые умы, как твой, мой мальчик.— сказал он, его голос всё ещё сохранял лёгкую иронию. Но за этой шутливостью я заметил искру беспокойства. Возможно, ему не нравилось, что я избрал путь, который, по его мнению, слишком далёк от веры и служения Единому.

Несмотря на “непринужденность” нашей беседы, я чувствовал, что стоит избегать упоминания амулета и Шаорна. Эти тайны, как острые лезвия, могли ранить не только меня, но и тех, кто мне дорог. Кардинал, при всём своём мудром и благожелательном облике, оставался неразгаданной загадкой. Его связь с Орденом и инквизиторами делала его опасным союзником для обсуждения таких вопросов. Я размышлял о Шаорне, его предупреждении и о том, что скрываю силу этого амулета даже от своей семьи. Решение не делиться с Уайтвудом было вызвано страхом и предчувствием, что любое неосторожное слово может превратить меня из гостя на празднике в обвиняемого перед судом инквизиции. Почему я, человек, привыкший полагаться на логику и рассудок, всё чаще ощущал себя марионеткой в руках незримых сил? Возможно, это был не страх, а чувство долга — хранить секреты до поры до времени, пока я не узнаю больше о своей роли в этом мире. Кто знает, как бы он отреагировал на такие темы? Инквизиторы ведь были совсем рядом, и перспектива оказаться на костре не привлекала меня, даже несмотря на кажущуюся доброжелательность кардинала.

После нашего разговора я вновь растворился в толпе, наблюдая за гостями и