Рычаг локтя - Алим Онербекович Тыналин

Он повернул голову в сторону и я увидел слой черной земли и зеленые травинки с белесыми стебельками у оснований, прилипшие к его правой отвисшей щеке и толстой шее. Руки все так же держал под собой.

— Ты мне, сука, предъявил за сестру, — прохрипел Макс и поднял на меня голову. — Я тебя урою за это, слышь?

А вот это уже плохо. Это уже прямая угроза, причем довольно необоснованная с его стороны.

— Ага, вот как ты заговорил, — сказал я осторожно наклонился. — Я же тебя просто спросил, почему ты, как брат, не защищаешь ее. Сказал, что раз ты не справляешься, то я сам этим займусь. Как парень. Какие же тут предъявы? А ты чего-то разбушевался, на меня с кулаками набросился. Разве так можно?

Макс опустил голову, ткнулся лицом в траву и прохрипел: «Урою, сука!». Тогда я стукнул его кулаком по затылку. Несильно, но брат Ольги впечатался лицом в землю, закашлялся и на полминуты не мог говорить, только хрипел, плевался и сдирал землю с лица.

Из носа у него потекла кровь. Никакой заточки, судя по всему, нет.

— Ну хватит, Витя, — Ольга подошла и хотела помочь брату, теперь я уже не препятствовал. Знал, чем это закончится. Девушка взяла брата за правые локоть и плечо, потянула вверх, чтобы поставить на ноги. — Макс, вставай. Вот, возьми платочек. Видишь, как все получилось? Ну, зачем ты полез?

Макс приподнялся на коленях и выпрямился, вытирая руками грязную окровавленную кашу на круглом лице. Повел локтем, высвобождаясь от сестры, а потом развернулся и влепил ей пощечину.

Ольга отшатнулась.

— Уйди, тварь, — просипел Макс. — Еще раз подойдешь, я за себя не отвечаю, урою тебя вместе с твоим хахалем.

Я позволил себе слегка усмехнуться. Что и требовалось доказать.

Недолго наш герой притворялся благородным и правильным, надо было только пару раз его стукнуть. Я снова взял ошеломленную Ольгу за руку, отодвинул в сторону, а сам добавил Максу пинок в грудь.

Тот так и стоял на коленях передо мной, а от удара опрокинулся назад, раскинув руки в стороны. Отлетел к тротуару.

Ольга тоненько вскрикнула. Она стояла, прижав ладони к лицу «ковшиком» и прикрыв ротик. Я предупреждающе поднял руку, чтобы она не вмешивалась.

Подошел к Максу, уселся ему на грудь и надавил ногами на запястья обеих рук, чтобы он не дергался. Протянул левую руку, схватил за волосы и поднял голову выше. Макс застонал и открыл глаза.

— Привет, малыш, вставай, уже день на дворе, — ласково сказал я и потянул сильнее. Наклонился к нему ближе, заглянул в мутные глаза и прошептал, чтобы не слышала Ольга: — Значит так, слушай сюда, придурок. Сейчас мы пойдем обратно домой к Оле, ты соберешь свои вещички и сгинешь с глаз долой, понял? Забудешь сюда дорогу и больше никогда не появишься тут, ясно? Или я тебе сломаю руку, потом вторую, потом ногу. Это не угроза, а обещание.

Я так и хотел сделать, даже хоть и перед Ольгой. Макс прочитал намерение в моем взгляде и попытался кивнуть, хотя это ему трудно сделать, я ведь до сих пор держал его за волосы. Тогда я отпустил идиота и его голова глухо стукнулась о землю.

Теперь я слез с Макса и пнул его в бок.

— Вставай, чего разлегся. Быстро пошли.

Ольга сзади так и стояла на месте, мы оба смотрели, как Макс, кряхтя, встал с земли и выпрямился. Затем посмотрел на нас.

— Мы сейчас пойдем к тебе, Оля, — громко сказал я. — Макс любезно согласился уехать. Он заберет свои вещи и уедет отсюда. Правда, Макс?

Я добавил металла в голосе. Братец кивнул, вытер лицо рукавом рубахи, развернулся и поплелся по тротуару к дому. Мы с Ольгой за ним.

Вошли во двор, потом в подъезд и поднялись наверх, причем возле подъезда старушки с удивлением посмотрели на грязную физиономию Макса и спросили, не нужна ли помощь. Ольга устало покачала головой.

Мне до этого пару раз доводилось бывать в квартирке Ольги. Уютная полуторка.

На стенах ковры. Красные, с причудливыми узорами. На диване и креслах тоже коврики. И дорожки из текстиля на полу.

Сейчас девушка спала на кухне. На раскладушке. Гостиную уступила брату. Что за жалостливость такая?

Теперь Макс выглядел по-другому. Больше не возникал. Покорно собрал все вещи. Положил в толстый брезентовый рюкзак.

Ольга протянула ему колбасу и консервы со шпротами. Взял, не отказался. Вот бесстыдник.

Наконец, собрался. Взвалил рюкзак на плечо. Встал на пороге. Обернулся, как побитый пес. Типа, почему выгоняете?

Ольга всхлипнула. Эх, добрячка. Опять готова пожалеть урода.

— Ну, чего встал? — спросил я. — Пошел отсюда. Еще раз увижу, порву на куски.

Ольга промолчала. Макс подождал еще немного. Открыл дверь, ушел.

Дверь захлопнулась. Девушка закрыла лицо руками. Села на стул.

Я подождал, пока она успокоится. Прошелся по квартире. Налил стакан воды из-под крана. Протянул девушке.

— Спасибо, — Ольга выпила воду. Успокоилась, посмотрела на меня. — Ну, как теперь мне смотреть ему в глаза? Выгнала из дома! Родная сестра, называется.

Я усмехнулся. Вот что бывает, когда у людей есть совесть. И они сталкиваются с людьми, у которых совести нет.

— Не бери в голову. Не переживай так. Спокойно будешь смотреть. Только не вздумай его пускать. Он еще будет приходить. Просить и умолять. Вернее, не так. Он будет требовать. Давить на чувство вины и жалости. На твое чувство. Но ты не поддавайся.

Ольга вытерла слезы. Пошла, достала из сумочки платочек. Снова села на стул.

— Ладно, постараюсь. Понимаешь, Витя, какое дело. Умом я все понимаю. А вот сердцем… Как сердцу прикажешь? Родной брат ведь.

Мне это надоело. Вроде Оля умная баба. Но иногда даже такую бабу зашкаливает. Заносит на поворотах.

Казалось бы, понятная ситуация. Тут надо просто перестать переживать. И наглухо закрыть сердце. Для непутевого братца.

— У тебя есть чего перекусить? — спросил я. Хотел, чтобы Оля отвлеклась от мрачных мыслей. — Давай чаю выпьем.

Девушка едко глянула на меня.

— Брат тоже так говорил. «Перекусить». А потом тоже руки будешь распускать?

Ого, как заговорила. Я положил чайник на плиту. Посмотрел на девушку. Усмехнулся.

— Вот оно как, значит. Ладно. Не буду беспокоить. Я пойду, чтобы тебе не было страшно в присутствии такого зверя, как я.

Схватил сумку, хотел выйти из квартиры. Ольга подбежала ко мне у двери. Обняла и не пустила дальше.

— Прости меня, пожалуйста. Я совсем с ума сошла. Не уходи. Оставайся у меня. А то я не знаю, что делать.