Ворожей Горин – Фолиант Силы - Евгений Юрьевич Ильичев

тем временем деловито разложил передо мной молитвослов, библию и еще какие-то пожелтевшие от времени брошюрки. Принялся жечь свечи, курить ладан, да читать молитвы. Те, что он на память читал в самом начале сего действа, я и сам знал. Не наизусть, конечно, но слышал таковые в храмах на простых литургиях. Но не прошло и пяти минут, как отец Валерий сделался совсем уж странным. Священник закатил глаза, задрожал всем телом, да схватился за одну из методичек. Как уж он с закатанными куда-то внутрь черепной коробки глазами их читает, я так и не понял. Вероятно, не только у меня была способность в посмертие бегать. Экзорцисты со стажем, каковыми, к примеру, были некоторые служители Совета, тоже, видимо, могли туда заглядывать. Не произвольно, конечно, с молитвой, да по воле Божией, как они говорили, но, тем не менее, с этой стороной бытия они тоже были знакомы. Тем и на хлеб себе зарабатывали.

Ведьма, что меня в столь странное состояние умудрилась вогнать, получается, действительно непростой была — раз никто не рискнул меня без участия отца Валерия с крюка снимать. Я тоже, в принципе был рад своему решению не торопиться. Мало я еще знал о ведьмовских штучках. И терпение мое вскоре было вознаграждено — минут через десять, показавшихся мне, впрочем, вечностью, снял-таки меня с крюка наш штатный экзорцист.

После ритуала мне отец Валерий популярно объяснил, что я, по сути, заминирован был. Кто бы ни коснулся этих чертовых нитей, такой бы черной грязи на себя хватанул, мало не показалось бы никому. В том числе и мне.

— И зачем они это сделали? — приходя в себя после длительного пребывания вниз головой, спросил я.

— Ты про трусы или в целом? — хитро улыбнулся мне отец Валерий.

Убирав в потертый саквояж свою утварь, он приступил к обработке перекисью водорода моих ран, из которых по-прежнему торчали заговоренные вязальные спицы и сочилась кровь.

— В целом, — ответил я, поведясь на провокацию, о которой догадался только после того, как у меня потемнело в глазах и перехватило дыхание.

Как оказалось, священник мне попросту зубы заговаривал. Пока я думал над остроумным ответом и языком чесал, он с хладнокровием заправского хирурга, одним резким движением, выдернул проклятые спицы из моих ступней. Сказать, что это было больно — ничего не сказать. Будь я чуть слабее духом, непременно бы в обморок брыкнулся. Но сила во мне сейчас бурлила и била через край, а потому вместо обморока я лишь истошно заорал:

— Мать…

— Матушку не трогай, Григорий, — назидательно проговорил отец Валерий, ловко бинтуя мне ноги.

— … моя — женщина… — только и смог закончить я.

Прав был священник — нужно было прекращать материться по делу и без. Правда, иной раз, выходило исключительно на автомате — тут уж ничего не поделаешь — привычка вторая натура.

— Ну вот и все, — усаживая меня на пятую точку и накидывая мне на плечи какой-то плед, произнес отец Валерий. — Встать сможешь? На себе я тебя не потащу.

— Постараюсь.

— Ну что тут у вас? — спустился по крутой лестнице в подвал отец Евгений.

— Вызволили, — помогая мне подняться ответил батюшка Валерий.

— Спасибо вам, — еле удерживая равновесие на слабых, обескровленных ногах, прохрипел я обоим.

— Да было б за что, — протянул мой недавний учитель, подхватывая меня с другой стороны. — Давай-ка в дом поднимемся. Есть у меня пара вопросов к тебе, Григорий.

Кое-как доковыляв до первого этажа и справив малую нужду в уборной, я рухнул на старенькое потертое кресло. Ноги меня не держали. Там же мне помогли облачиться в мою одежду. Видимо, где-то тут меня ведьмы и раздевали догола. Для каких уж целей им понадобилось меня раздевать, не знаю, но явно не для плотских утех. Хотя, кто их знает, ведьм. Увижу, спрошу.

— Уже вряд ли спросишь, — ответил мне на озвученную мысль отец Евгений.

— В смысле? Они сбежали?

— Пойдем, — сухо ответил он мне, помогая подняться, — сам увидишь.

Мы прошли в одну из многочисленных комнат первого этажа.

— Так, всем покинуть помещение! — дал команду отец Евгений. Из комнаты вышли сразу пятеро служителей Совета, давая нам дорогу. До нашего появления тут явно шли следственные мероприятия.

То, что я увидел в спальне, описать двумя словами не получится.

— Как видишь, — прокомментировал священник картину, открывшуюся моему взору, — допрашивать нам больше некого. Ничего сказать не хочешь?

Я лишь головой покачал, глядя на два обезображенных женских трупа, в которых с трудом угадывались черты моих недавних соперниц. На их телах, буквально, не было ни одного живого места. Перед смертью их кто-то нехило так отделал, переломав им, похоже, все кости. Кроме всего прочего, на телах женщин было множество порезов. Резали их со знанием дела. Сперва их пытали, нанося мелкие порезы и проколы в областях выходов нервных окончаний, а после, умелыми колющими ударами, вскрыли и крупные сосуды. Повреждены были и плечевые, и бедренные и сонные артерии. Из худощавого живота библиотекарши, аккурат там, где проходил чревный ствол — самая крупная магистральная артерия организма, торчал мой нож. Разумеется, всю эту картину довершал кровавый антураж комнаты. Кровью тут было залито, буквально, все. Разумеется, погибли ведьмы именно от потери крови.

— Вижу по реакции, что не твоих это рук дело, — задумчиво произнес отец Евгений. — И потом, не сам же ты себя за крюк потом подвешивал. Этих ведьм убили уже после того, как они тебя оприходовали. Соображения есть, кто мог такое сотворить?

— Есть, — тяжело выдохнул я и вышел из спальни. Фолиантом тут даже не пахло, а душ у ведьм, как известно, нет. Стало быть, и делать мне в этом жутком месте было нечего.

На то, чтобы прийти в себя потребовалось некоторое время. Я сидел все в том же кресле, отрешенно наблюдая, как по дому туда-сюда сновали оперативники Совета. Незавидная участь ведьм, которых буквально на куски покромсали, меня волновала мало — они свою судьбу сами выбрали. Не уверен, что поступил бы так же, будь моя воля, но, справедливости ради, на смертный приговор их деятельность все же тянула. Как ни крути, а гуля на меня натравили именно они. Тут к гадалке не ходи — ведьмы пытались убить меня и скрыть следы своей причастности к похищению фолианта. Так что мотивов для