Фабрика душ - Аоко Мацуда

Что же тогда заставляло зрителей сходить по ним с ума, раз у них даже не было голосов? Мы пришли к выводу, что голос – далеко не главное, а девушкам достаточно было просто оставаться собой, чтобы сохранять власть над аудиторией.

Такое происходило и с другими поп-группами.

Но их стало слишком много, и одну уже невозможно было отличить от другой, поэтому, чтобы сохранить индивидуальность и привлечь внимание, ХХ и ее группе создали этакий «бунтарский» образ с соответствующей музыкой. Разница была огромна. И люди, приложившие руку к созданию ХХ, этого не заметили.

Песни ХХ задумали и написали для девчонок взрослые, мужчины, они ни в коем случае не были самовольной импровизацией. Иными словами, перед нами холодный расчет, нацеленный на то, чтобы об этих песнях заговорил весь мир.

Но это и стало поворотным моментом.

Девушки, которые должны были, будто куклы, безвольно подчинившись, исполнять данные им композиции, вместо этого начали претворять их в жизнь.

Песни буквально овладели ими, и мы полагаем, что это стало возможным лишь благодаря тому, что девушки вкладывали в них всю энергию и всю душу, день и ночь репетировали, по-настоящему проживали их на сцене.

Если вы думаете, что они просто пели и репертуар никак на них не влиял, то сильно их недооцениваете.

«Мы пели о революции, пели о революции, значит, пришло ее время». Их голоса будто говорили с нами.

Нет, мы и в самом деле их слышали.

На этом передаю слово следующей рассказчице.

* * *

Недалеко от их офиса есть парк.

Большинство ее коллег вообще бы его не заметили, даже если бы каждый день проходили мимо, но когда в кафе, в котором она обычно обедала, было слишком много народу, Кагава Аюму покупала какой-нибудь легкий перекус в ближайшей булочной или круглосуточном магазине и отправлялась в этот небольшой, вытянутый в длину парк.

В веренице высотных зданий в этом деловом районе располагалось множество компаний, маленьких, больших и средних, но в парке Аюму встречала детей, катавшихся на старых качелях и горках, и взрослых, присматривавших за ними, – лишнее доказательство прописной истины о том, что и в подобных местах люди живут своей обычной жизнью.

Было уже начало седьмого, и в парке почти никого не осталось, тем не менее и внутри, и на близлежащей улице горело множество фонарей, так что, несмотря на вечернее время, казалось, будто здесь достаточно светло и безопасно.

Не заходя в парк, Аюму остановилась около клумбы у входа и, достав смартфон, принялась пролистывать новости в соцсетях, даже оставила пару одобрительных комментариев под фотографиями друзей – все ради того, чтобы убить время.

Никаких признаков его присутствия. Но она обернулась, значит, все-таки что-то почувствовала.

Справа от Аюму откуда ни возьмись появился тот мужчина.

Он стоял сбоку и смотрел прямо перед собой, делая вид, будто не замечает ее, что не позволяло исключить возможность простого совпадения, но какой бы ни была причина, то, что он находился так близко к ней в безлюдном парке, где полно места, определенно было странно, так что Аюму быстро уткнулась обратно в экран смартфона.

Мужчина краем глаза заметил, что она его видит, медленно повернулся и смерил ее взглядом с высоты своего роста.

– Ты иногда на меня смотришь, – сказал он.

В этот момент он еще и улыбнулся.

Он засунул обе руки в карманы костюма и слегка склонил голову набок, словно пытаясь заглянуть Аюму в глаза – в той самой манере, которую еще совсем недавно назвали бы пошлой. «Только не это», – подумала Аюму, мысленно отступая назад.

– Не думаю, что мне показалось. Почему ты это делаешь? – Он заулыбался еще шире.

Нет, Аюму в самом деле на него смотрела, но вкладывала она в это совершенно не то, что он предполагал. Интересно, как он воспримет ее молчание? Ни один мужчина в мире до этого не интерпретировал его правильно. Если тебя не понимают, значит, нужно доносить мысли соответствующим образом.

Набравшись решимости, Аюму ощутила, как сила нарастает и разливается по ее ногам, затянутым в колготки, по животу и груди.

– Я не смотрю, я слежу за вами.

Сказав это, Аюму в ту же секунду почувствовала, как кровь прилила к голове. У нее всегда возникает это ощущение, когда она выходит из зоны комфорта, например, не вытерпев, говорит что-то резкое в ответ распустившему язык перед пассажиркой таксисту или отталкивает в сторону прижавшегося к ней в электричке мужчину – столько лет прошло с того момента, как она окончила школу, а они все продолжают это делать.

Молчание и было ее комфортной зоной. И что в этом плохого? Она поступала так лишь потому, что решила – это с большей долей вероятности обеспечит ее безопасность. Но неважно, оставалась ли Аюму безмолвной или повышала голос, протестуя против чего-либо, в итоге именно ее всегда ждали проигрыш и разочарование.

В этот раз молчал тот мужчина. Его лицо утратило какое бы то ни было выражение, точно в его системе произошла критическая ошибка.

Смотри-ка, так вот как ты выглядишь на самом деле!

Аюму не впервые наблюдала это лицо.

И в школе, и на работе всегда находились мужчины, чьи лица менялись, когда Аюму в ответ реагировала совсем не так, как они предполагали. Они выходили из себя. А потом, нахмурившись, удалялись. Она хорошо это знала. И чем более приятным был человек внешне, тем ужаснее ощущался этот контраст.

– Я не смотрю, я слежу за вами, – повторила Аюму.

Произнести это во второй раз оказалось легче. Нет, не то чтобы легче, просто у Аюму лучше получилось выразить свои чувства. Ее голос прозвучал резко.

Услышав это, мужчина как будто расслабился, лицо его вновь расплылось в улыбке. Будто сейчас он как настоящий специалист утихомирит эту «истеричную женщину». Стоит только женщине проявить хоть какие-то «отрицательные эмоции», и вот уже тут как тут мужчина, мгновенно успокоившийся и ощущающий себя победителем, готов зашвырнуть ее в этот ящик с маркировкой «чересчур чувствительная», но нет, в этот раз не выйдет – Аюму приготовила собственную ловушку для этого ухмыляющегося нахала.

– Но мы ведь с тобой даже ни разу не разговаривали. – Он прикинулся растерянным, продолжая при этом улыбаться.

Такой позитивный – тут и самой Аюму недолго смутиться.

Она нахмурилась, уже даже не пытаясь этого скрыть.

– А раз так, то почему вы решили, что я на вас смотрю?

– Ну, потому что бывает у