Очень Большой Лес. Том 1 - Василий Головачёв

– Правильно сделал.

– А где ваш боец?

– Изучает ракету.

– Можно я к нему присоединюсь?

– Да ради бога!

Костя нерешительно потоптался у костра, подумал, но в ракету не полез.

Грибы варились полчаса. Запахло «хлебом» и «картошкой».

– Чайку бы… – заикнулся Вениамин Витальевич. – Или компотику.

– Продовольственную проблему будем решать немного позже, – пообещал Максим, взглядом благодаря девушку за помощь. – Компот сварим из местной земляники и малины, раз она тут, по словам Жоры, встречается.

– Говорю же – ягоды с кулак! – подтвердил появившийся Редошкин.

– Здорово, я люблю малину, – заявил Костя и застыл с открытым ртом, увидев наряд лейтенанта. – Вы теперь вылитый инопланетянин.

Редошкин не обратил на реплику внимания. В руках он нёс нечто напоминающее немецкий фаустпатрон времён Великой Отечественной войны.

– Командир, посмотри, не гранатомёт ли?

Подошли Вениамин Витальевич и Вероника.

Максим взял в руки «фаустпатрон», весивший килограммов восемь, не меньше, обнаружил на торце ручки два выступа – чёрного цвета и вишнёвого.

– Это, наверно, пусковая кнопка. – Костя ткнул в чёрный выступ пальцем.

Максим едва успел отклонить рукоять непонятного изделия.

– Не касайся! А если это взрыватель?

– Может, это и не гранатомёт вовсе, а какой-нибудь осветитель или заборник для проб.

– В любом случае надо действовать осторожнее, сначала головой и только потом руками.

– Испытаем, – предложил Редошкин.

– Если это граната, взрыв услышат боевики. Испытывать будем подальше отсюда. Там ещё есть такие штуки?

– Целая ячейка, штук двадцать.

– Завтракаем и обдумываем ситуацию.

– Побриться бы… – Лейтенант провёл пальцами по заросшей щетиной щеке.

– Нож дать?

Редошкин понял намёк, поднял руки, отошёл.

На сей раз грибы из «котелка» не вываливали на «скатерть», только слили из него воду. В кормовом отсеке аппарата нашли ячейку с плоскими дисками, похожими на металлические блюда, и каждому досталась «тарелка» и «вилка».

Попробовав варево, Редошкин одобрительно кивнул:

– Вкусно и хлеба не надо. Такое впечатление, будто ешь грибы с картошкой и хлебцами.

– Грибы – прародители наземной жизни, – сказал Костя с набитым ртом. – С них начинался переходный период выхода водорослей на сушу. Есть теория, что вся природа Земли – это выродившиеся потомки неких могущественных предков. Был такой предок и у грибов, не зря биологи выделили их в отдельное царство. Этот предок вообще был первым разумным кластером на планете. Только за сотни миллионов лет этот разумный кластер деградировал, и современные грибы являются лишь его недоразвитой формой. Кстати, грибы в виде плесени находили даже под Чернобыльской АЭС.

Вероника перестала цеплять на «вилку» кусочки «подосиновиков».

– Значит, мы сейчас едим разумное существо?!

Костя хохотнул.

– Я же говорю: современная грибница – выродившаяся форма разумной жизни, она уже не мыслит. К тому же я не верю в эти биологические спекуляции, никакими разумными существами грибы не были.

– А деревья? – задал вопрос Вениамин Витальевич.

– Итальянский биолог и ботаник Стефано Манкузо считает, что растения в общем и деревья в частности объединены в единую систему с распределённой памятью и даже обладают зачатками сознания.

– Ерунда, – хмыкнул Редошкин, – хотя звучит многообещающе. Только не понимаю, чем они думают. У них же нет мозга.

– Мозг деревьям не нужен, во всяком случае такой, какой у животных и человека. Все их чувствительные клетки, так сказать, датчики, распределены по всему стволу дерева и образуют системы адаптации к изменяющимся условиям. Особенно много их в корнях. Чем больше комель, тем точнее дерево реагирует на внешнее воздействие.

– Реагировать не значит думать. Таракан тоже реагирует, если на него тапком замахнуться.

Вероника засмеялась.

– А что? – смутился Редошкин. – Я не прав?

– Доедайте и помогите убрать Веронике со стола. Исследовать лес в настоящий момент опасно, соседство у нас чревато летальным исходом. К тому же не решена проблема освобождения пленников. В связи с этим сначала предлагаю перебазироваться в другое место, километров на десять южнее.

– Спать в лесу, на голой земле? – поморщился Костя.

– Выберем укромный уголок, сделаем шалаши, будем спать как короли на пуховиках. Поищем ягодники, орешники, грибные плантации, какие-нибудь коренья.

– А ракету оставим на разграбление бандитам?

– Возможно, они её не заметят. Пороемся в ней ещё, возьмём с собой всё полезное.

– Я бы остался.

– Пусть остаётся, – буркнул Вениамин Витальевич. – Ему будет полезно побегать от вертолёта.

– Та «вертушка» имеет два пакета НУР, – сказал Редошкин. – Увидят пилоты – дадут залп – и кранты.

– Что такое НУР? – спросила Вероника.

– Неуправляемые ракеты.

Костя переменился в лице, посмотрел на Максима.

– Я пошутил, один не останусь. Почему же вертолёт по тебе не стрелял из ракет в прошлый раз?

Редошкин перевёл вопрошающий взгляд на майора.

– Тебя заметили?

– Пришлось уводить «вертушку» отсюда. Но боевики действительно стреляли по мне только из пулемёта.

– Может, у них нет ракет? – предположил Вениамин Витальевич.

Максим покачал головой.

– Ракеты у них есть, я видел подвески. Не знаю, в чём дело. Пулемётом орудовал африканец, НУРами управляет стрелок «вертушки». Может, у них между собой какие-то разборки. Узнаем позже. Итак, план на сегодняшний день такой. Обследуем ракету и выносим всё, что может пригодиться. Перебазируемся. Устраиваем лагерь, ищем грибы и всё, что можно употребить в пищу.

– А я мотанусь по округе, поищу наших парней, – сказал Редошкин. – Придётся вспомнить птичьи приманки, чтобы позвать. Вдруг кто откликнется?

– Согласен, – сказал Максим. – Но схрон придётся делать не хуже, чем делали партизаны в войну. Неизвестно, сколько дней нам предстоит жить в этом лесу.

– А потом? – спросила Вероника.

– Захватим «вертушку», освободим ваших коллег, – небрежно бросил лейтенант, – и заживём спокойно, мирно и весело.

Костя скривил губы, явно собираясь вставить своё «авторитетное» замечание, но встретил предупреждающий взгляд Максима и промолчал.

Глава 19

Ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко

В палатке Карапетяна уже толпились люди: два военспеца, которых Сергей Макарович знал только по фамилиям, сам физик и коллега Карапетяна из НИИРИ, специалист в области высокоэнергетической плазмы, Мефодий Каракозов, совсем молодой доктор наук, ему ещё не исполнилось тридцати лет, с румянцем во всю щёку.

Все гости окружили сидящего перед монитором компьютера Егора Левоновича и смотрели на экран, изредка обмениваясь репликами.

Сергей Макарович протиснулся поближе к приятелю, вглядываясь в светящийся рассыпанным жемчугом экран.

Ничего особенного на нём не было видно, кроме поляны с двумя палатками. Некоторые клочки изображения светлели на глазах, другие, наоборот, темнели, и все вместе они складывались в пятнистое панно, отливающее перламутром, меняющее прозрачность и цвет.

– Что это? – спросил Савельев.

– Синтез получаемых от разных датчиков изображений, – ответил Карапетян, не оборачиваясь. – Инфракрасное поле, ультрафиолет, микроволновое излучение, высокочастотное радио