MAYDAY 2 - Ксения Кантор

– Задержитесь на минуту. – дождавшись, когда Кирик и Рита скроются, Марк продолжил. – Ваше вранье насчет родителей меня разочаровало. Впредь я попрошу быть вас предельно честной со мной. И следите за своим языком, это ваш главный враг. На этом все.

Кристина медленно подняла голову и встретилась взглядом с командором. Он смотрел ровно и холодно. На каменном лице ни единой эмоции.

– Я прошу прощения…

Небрежный взмах рукой остановил готовые сорваться с губ извинения.

– И еще… в следующие дни я буду занят. Так что встречи придется отменить.

Что-то неуловимо изменилось. Он стал еще более замкнутым, отстраненным и всем своим видом указывал немедленно покинуть дом. Почувствовав себя крайне неловко, Кристина резко поднялась и молча вышла из кухни. Брат ждал в холле, обутый, одетый и готовый идти домой.

Весь путь она гадала о причинах резкой перемены в поведении командора. Вчера на секунду показалось, ей удалось его понять. Разглядеть под маской силы и уверенности очень одинокого и уставшего человека. Но в случае с Марком Страховым делать какие-либо выводы и прогнозы – крайне бессмысленно. Он действительно напоминал айсберг. За видимой верхушкой прятались целые пласты загадочной, непостижимой личности. Вот бы проникнуть в его мысли и узнать, какие триггеры она задела своим вчерашним вторжением в кабинет. Наверняка, тем самым Кристина нарушила миллион правил. А еще разговаривала непростительно вольно. Боже, как же сложно! И поговорить не с кем. Вот бы сейчас поделиться своими переживаниями с кем-то более мудрым и опытным, спросить совет. Но рядом был только Кирик.

Остаток дня Кристина вновь и вновь прокручивала в голове последний диалог и пришла к неутешительному выводу – отмена детских встреч не что иное, как наказание. За вранье, дерзость, излишнее любопытство и прямолинейность. И своим решением командор предельно ясно указал на ее место в его доме. И оно оказалось за порогом.

В груди поселилось неприятное, ноющее чувство. Словно она лишилась чего-то важного, уникального, такого, что заслужить крайне сложно, а потеряв, никогда не вернешь.

***

Неделя прошла так себе. Даже прическа-силы не помогала. Кристина то злилась, то впадала в апатию. И без конца ругала себя. Зачем только пошла в кабинет?

В среду не выдержала и позвала всех детей к себе. И, хотя в этом не было необходимости, встречала Риту на крыльце. Стальной внедорожник остановился напротив крыльца. Из задней двери выскочила радостная гостья и побежала навстречу. А вот чеканный профиль в водительском окне даже не повернулся. Так и уехал – невозмутимо и гордо.

Разочарованно выдохнув, Кристина обернулась и заметила, что все дети смотрят на нее. Пришлось выдавить улыбку и идти ставить чай. Но на протяжении всего вечера ей никак не удавалось избавиться от грусти. Она воронкой закручивалось в груди, распространяя по телу апатию и растерянность. И сколько бы она ни старалась отвлечься, состояние так и не улучшилось.

В пятницу она сделала ход конем. На газоне у дома расстелила огромный плед и встречала гостей в легком платье-рубашке с широким поясом. Но ее вновь проигнорировали.

Девушка смотрела вслед уезжающей машине, едва сдерживая слезы. Глупо надеяться, что Страхов простит ее и вновь пригласит в гости. Такие люди ничего не забывают, а приняв решение, едва ли его изменят. Поймав себя на этой мысли, Кристина осеклась. А, собственно, с каких пор она рвется к нему домой? И почему вдруг стала так много думать о командоре? Ответ пришел сам собой.

Она скучала.

Скучала по его незримому присутствию, коротким и хлестким фразам, взглядам, от которых неизбежно разгонялось сердце. И то, что она по ошибке воспринимала за ужас и панику, являлось ли таковым на самом деле? Если бы это было так, сумела ли она разглядеть в Марке Страхове уставшего, но несгибаемого человека? Нет, в какой-то момент, и Кристина совершенно не понимала, когда и почему это произошло, но командор, тиран, мрак и страх обрели вполне человеческие черты. Черты невероятно привлекательного, сильного и неординарного мужчины. К которому она оказалась совершенно неравнодушна.

И что теперь с этим делать?

Глава 17.

7 июня. Кремль.

С тех пор как умер Соколовский, Данила Вершинин дневал и ночевал в Штабе. На его голову обрушился миллион задач и вопросов, требующих безотлагательного решения. Дэн вкалывал как проклятый, почти не спал, едва успевал заглатывать пищу и игнорировал все выходные. Будучи командиром отряда, казалось, что он выкладывается на полную. Однако только сейчас в полной мере осознал, какой груз тащил на себе Соколовский. Управление лагерем требовало максимальной концентрации и отнимало все силы. Чем глубже он погружался в суть проблем, тем больше убеждался, что в какой-то момент полковник попросту пустил все на самотек. Взвалив на себя непосильную ношу, буквально надорвался и выгорел. Нет, Дэн не умалял старания полковника, во многом благодаря его усилиям лагерь до сих пор функционирует. Но это не отменяло главного – в наследство новому командованию достался целый ворох проблем. О том же свидетельствовали доклады его заместителей.

После тщательной ревизии склада Женя сообщил, что боеприпасы стремительно заканчиваются. По его расчётам, патронов хватит максимум на месяц.

Кабанчик настаивал на скорейшей вылазке за запчастями и топливом. «Уралам» требовался капитальный ремонт, а огнесмеси оставалось на пару рейдов, не более.

Рыжий осмотрел склады и выяснил, что почти все они пусты. Не было даже элементарного – соли, круп, муки. Так что Немцу пришлось срочно организовывать вылазку. В первую ночь выехало сразу несколько отрядов. Но почти все вернулись порожняком. Столичные магазины были пусты. Над лагерем нависла угроза голода. Вполне ощутимая и реальная. На завтрак солдатам выдали компот, где плавала анорексичная курага, на обед кашу из отрубей и остатков овощей. Ужина не случилось, поскольку провизия закончилась.

Пришлось организовать вылазку за МКАД. Голод отступил, но какой ценой! Из двадцати человек вернулись лишь семь.

Топливный рейд также закончился провалом. Нет, все фламмеры выжили, но добыча оказалась столь скудной, что стало ясно – скоро заправлять огнеметы будет нечем.

Все, чего Данила опасался, начало сбываться. И если не предпринять кардинальных мер, в ближайшее время они столкнутся с голодом, недовольством и новыми беспорядками. Хотел ли он решать эти проблемы? Однозначно, да. Жизнь двух с половиной тысяч людей теперь полностью зависела от него. И бросить их, означало, подписать смертный приговор.

После очередного совещания голова буквально раскалывалась, еще чуть-чуть и взорвется, разлетится на кровавые ошметки. Дэн забрался на Спасскую и долго смотрел в небо, спрашивая, где набраться сил и терпения