Люди полной луны - Александр Экштейн

Московская осень начинается летом, а непосредственно осенью Москва погружается в нечто, напоминающее ярко оформленный и припадочно-оптимистичный насморк. Осень в Москве — это даже не время года, это какая-то суетливая, обескураживающая своей глобальностью магазинность мировоззрения. Дисциплинированная и сосредоточенная готовность купить и вместе с покупкой продаться. Всеобщая готовность к отовариванию и предоставлению товара. Только в Москве можно встретить ужас перед возможным голодом и грядущей космической катастрофой, провинция приземленней, проще, грубее и жизнеустойчивей. Москва меланхолична, цинична и акцентированно невменяема в силу агрессивной экспансии собственной самовлюбленности с ярко выраженным синдромом «детального самоодурения». Москва — великий город, без сомнения…

На столе полковника Хромова звонил телефон, но Хромов его не слышал, так как находился далеко от своего кабинета в МУРе, и если бы в районе ВДНХ кто-то нужный захотел позвонить ему, то позвонил бы по мобильному. Убитых было трое, крепкие мужчины в дорогой одежде отрицающего законопослушность стиля. Так одеваются только бандиты, внедренные оперативники и оптовые торговцы мясопродуктами, решившие вместе с семьей посетить театр.

Криминальный мир Москвы стрелял друг в друга с такой поспешностью и азартом, что ставил под сомнение само существование криминального мира, очертания которого были столь гибкими и мобильными, что под это понятие регулярно попадал мир финансовый, промышленный и политический.

— Заказные и разборочные убийства даже не стоит расследовать, а сразу квалифицировать как самоубийство, — предложил Хромов на заседании коллегии МВД. — Все, кто был убит по этим мотивам, в конечном счете заслуживают этого. Заказывают убийство лишь тех людей, которые готовы заказать его для других.

— Ну да, — ответили Хромову на коллегии, — хорошо бы, но нельзя…

Оперативники закончили осмотр места преступления, опрос очевидцев и фиксирование их в качестве свидетелей. Из троих убитых двое были похожи на честных и порядочных людей, а один — в кроссовках, тренировочных брюках «отдай деньги», черной «брусиловской» куртке и коротко подстрижен. В каждом, чуть больше, чуть меньше, сидело около ста граммов свинца, что говорило о демонстративном, устрашающем убийстве. Хромов подошел к телу седого, лет под пятьдесят, мужчины, уткнувшегося лицом в асфальт, и приказал перевернуть его. Мужчина, как и двое других, был ему незнаком. Хромов подозвал старшего оперуполномоченного Старикова и в приказном тоне произнес:

— На этот раз никаких глухарей, преступник должен быть наказан.

— Я понимаю. Самому противно, но вот он, — Саша указал на седого, которого до этого рассматривал Хромов, — мне знаком. Живет со мной в одном подъезде, выше этажом. Доктор биологических наук. Вот его автомобиль… — Стариков показал настоящий недалеко от убитых «вольво». — Видимо, шли к Машине, но им не дали дойти.

— Видимо, — равнодушно буркнул Хромов.

— Зовут его Ананий Сергеевич Тассов, — не унимался старший оперуполномоченный. — Его «вольво» стоит во дворе под моими окнами, и раза четыре за ночь срабатывает сигнализация,

— Даже не знаю, — нахмурился Хромов. — Как бы подогнать, что ты применил оружие по закону? Я бы его, конечно, тоже застрелил, но не среди же дня на многолюдной улице?

Полковник Хромов шутил с таким отстраненным от шутки видом, что Саша не выдержал и громко расхохотался, чем вызвал недовольное удивление в толпе зевак, стоящих перед зоной оцепления.

— Вот, — продолжил он, испуганно оборвав смех. — Стриженый, по всей видимости, телохранитель, при нем просроченное удостоверение сотрудника МВД на имя Блудова Егора Ивановича. А третий нам незнаком.

— Ладно. — Хромов открыл дверцу служебной машины. — Заканчивай здесь, а я к себе. Завтра доложишь о результатах.

Черкизовский рынок, по мысли Хромова, требовал фронтальной зачистки бульдозерами, кардинальной дезинфекции напалмом, тщательного заглаживания асфальтовыми катками и постового, не пускающего на это место детей в течение пятидесяти лет.

— Где здесь вьетнамское посольство? — спросил Хромов, подойдя к постовому милиционеру. Свой «жигуленок» он оставил в двухстах метрах от входа на рынок, возле автобуса с омоновцами, которыми командовал Спартак Хачалава, друг его сына.