Эр-Три - Адель Гельт

Это было неудивительно: я и пал не совсем в битве, чисто технически она уже закончилась, и меча, топора, или, на худой конец, ножа, в моей лапе тоже не оказалось.

Из этого следовал вывод неутешительный: Биврёста мне не видать, с буйными эйнхериями не пировать, и вообще, туманный лес-или-нет этот был до крайности похож на Нильфхейм, или то, как я представлял себе Нижний Мир.

Вдалеке, будто подтверждая мои тягостные опасения, плеснула вода: впереди, очевидно, ждал водоем: река, озеро или даже целое море, на берегу которого я немедленно представил себе верфь, а на верфи — корабелов, понемногу возводящих черные борта Нагльфара. Я подобрался: решил свои замечательные когти великанам не отдавать, хоть они дерись!

Драться бы пришлось и мне самому, но для этого требовалось обрести хоть какое-нибудь оружие: я принялся внимательно смотреть под ноги в надежде найти хотя бы камень.

Где-то далеко, там же, где вода, громко фыркнула и заржала лошадь. Из-под ног внезапно выметнулся ёж: колючий зверь бросился бежать по дороге, имея, видимо, в виду как можно быстрее разминуться с огромным и опасным мной. Я проморгался и даже потер глаза лапой: на какой-то миг мне показалось, будто ежик бежит на задних лапах, передними прижимая к груди небольшой узелок.

Камни все не попадались, я перестал смотреть под ноги и решительно прибавил шаг: опасность стоило встречать грудью вперед, с поднятыми ушами и напружиненным хвостом.

Все в этом странном мире случалось внезапно. Точно так же, как и все остальное, состоялось явление мне бревенчатого сруба-пятистенка, оседлавшего невысокий холм. Входом дом стоял ко мне, на завалинке сидел некто, с каждым новым шагом принимающий все более узнаваемые черты.

И вышло так: если бы не заметные шрамы поперек всей морды, не архаичное одеяние и не ножны с мечом, прислоненные к стене сруба, я бы подумал, что передо мной я сам.

Я подошел к тому я, который не я, остановился, стоя в пяти шагах, но кланяться не стал: просто поднял в знак приветствия правую лапу, развернув ее ладонью к жителю этих удивительных мест.

- Привет тебе! - интуитивно выбрал я родной язык, причем не новый говор городов и электроэфирных словарей, а старый, почти старинный — так до сих пор общались на самых дальних от побережья хуторах.

Я, который не я, поднялся на ноги и зеркально повторил мой жест: - И тебе привет, внук.

- Ты, верно, Ульф Хальфдан? - я решил проявить сообразительность и смекалку, тем более, что семейное предание гласило: на основателя нашего старинного рода лично я походил больше, чем два манекена в витрине одного магазина похожи между собой.

- Верно, верно, внук. Он и есть, - предок посмотрел на меня очень внимательно, и сообщил: - В дом не зову, еды и питья не предлагаю. Сам, наверное, знаешь, почему.

- Сказки знаю, - я согласился, но и возразил: - Хотя какая разница? На тех, кто умер, законы этого мира действуют иначе.

- Кто тебе вообще сказал, что ты мертвый? - немного картинно удивился Хальфдан. - Не вижу ни одной причины для того, чтобы столь молодой и здоровый еще пёс так скоропостижно взобрался на радугу… Да и радуги тут никакой нет, смекаешь?

- Нет радуги… То есть, Моста? Значит, нет и Вальхаллы, и пьяных эйнхериев, и валькирий нет тоже… Нагльфар-то есть?

- Есть. Но не надо этому слову звучать здесь лишний раз, тем более, что слова живых имеют тут особую силу. Попросту — накличешь, - предостерег меня предок. - Эйнхерии же — вон они, на горочке. Только не пьяные, а похмельные.

Ветер подул со страшной силой, и весь туман унесло куда-то далеко. Справа от холма, на котором не-проживал Ульф Хальфдан, обнаружился холм побольше. На большом холме был виден деревянный дом, как будто составленный из килей обветшавших кораблей — дом этот был не очень новым и не очень чистым, и уж точно ничего общего не имел с Чертогом или Дворцом, каким его описывали в легендах и мифах. Прямо и немного сбоку над домом висело утреннее солнце.

На лавках, расположенных вдоль дома, в разного рода живописных позах восседали и возлежали немногие избранные: все они были одеты в старинные доспехи и даже подпоясаны мечами, но вели себя, на удивление, спокойно.

- Разве сейчас не утро, и им не положено биться? - удивился я. - Брони, смотрю, вздели…

- Мало ли, что им там положено. У них, понимаешь, Хмурое Утро: как напьются накануне меда под свинятину, так наутро и страдают, животом да головой. В таком состоянии какие битвы? - предок посмотрел на похмельных лентяев неодобрительно. - Впрочем, хватит.

Туман вернулся так же быстро, как и пропал.

- Ты здесь по двум причинам, и смерть не является ни одной из них, - заметил предок. - Первая причина в том, что ты очень крепко ударился головой, когда падал. Сердце твое в полном порядке, пуля его не задела и даже не прошла рядом — сам все увидишь. Вторая же причина в том, что мне надо дать тебе два совета.

- Каких же? - я решил попробовать сыграть по странным правилам этого странного мира.

- Первый совет: купи себе новый элофон, - и, потешаясь над видом ошарашенного меня: - Второй совет: доверяй мыши больше, чем кошке! Теперь — ступай. Той же тропинкой, вниз, под горочку, там недалеко.

Вопросов у меня осталось гораздо больше, чем я успел задать, но кто-то или что-то вдруг взяло надо мной верх: даже не попрощавшись, я решительно развернулся через левое плечо и двинулся вниз по склону холма.

Последнее, что я ощутил в этом удивительном мире — звук набегающих со спины шагов и приложение к мохнатой моей заднице совершенно сокрушительного пинка: я прямо взлетел, и понесся по диагонали куда-то ввысь.

Просыпался я крайне неохотно. Вернее, не так. Проснулся бы я охотно, но тут, скорее, приходил в себя, и процесс этот управляем был мной не целиком.

…- Таким образом, врачи утверждают: нет совершенно никаких причин держать нашего профессора в стенах здешней больницы дольше необходимого. Строго говоря, его можно забирать прямо сейчас, - знакомый голос девушки Анны Стоговой, говорившей, отчего-то, на британском, окончательно убедил меня в том, что пробуждение состоялось.