Пути Дивнозёрья - Алан Григорьев

– В этом ты права. – Тайка шмыгнула носом. – Порой мне кажется, что лучше вообще не влюбляться. Одна морока от этих нежных чувств.

– Не знаю, что между вами произошло, да и знать, по правде говоря, не желаю, но уверена, что ты с этим справишься.

Целительница вдруг протянула ей тонкую ладонь, всю в пятнах от трав. Это что? Поддержка такая, что ли? Тайка немало удивилась, но ответила рукопожатием. Несмотря на всю холодность их общения, она прониклась к Огнеславе уважением, и, кажется, это взаимно. Что ж, тоже неплохо. С чего-то же надо начинать. Тем более что они сейчас на одной стороне.

– Коли понадобятся зелья какие или травы – обращайся, – добавила целительница.

– Спасибо, буду иметь в виду. И я, пожалуй, пойду, не буду мешать тебе работать.

Тайка вышла, прикрыв за собой дверь, и прислонилась спиной к стене.

– Ну она и стерва! – шёпотом выдохнул Пушок. – Зря ты меня остановила, Тая. Ух я бы её цапнул!

– Не надо, – покачала она головой. – Огнеслава из тех людей, кто себя грызёт пуще всех прочих. Разве не видишь? Её гложет чувство вины размером со слона. Поэтому она всех от себя прогоняет. И поэтому же старается быть полезной. Если подумать, её судьбы и врагу не пожелаешь…

Пушок открыл пасть, чтобы что-то сказать, как вдруг пол под ногами заходил ходуном, и из груди коловерши вырвался полный ужаса мяв.

– Ма-а-а! – он взмыл в воздух. – Тая, что это?!

– Не знаю! Может быть, землетрясение?

На голову сыпалась каменная крошка, стены угрожающе трещали, в покоях Огнеславы звенели склянки, что-то скрипело, падало, с улицы сквозь открытое окно доносились крики… После очередного толчка Тайка, не устояв, упала на колени. А в следующий миг потолок с ужасающим грохотом обрушился.

Глава двенадцатая

Твои наихудшие кошмары

Тайка открыла глаза, не совсем понимая, где находится. Вокруг было темно и тесно. Всё тело болело, как будто кто-то решил сделать из неё отбивную. Ещё и щёку прикусила: во рту было солоно от крови. Она пошевелила руками, потом ногами – уф, вроде ничего не сломано. Первая попытка сесть на груде расколотых камней не увенчалась успехом. Вторая удалась, но… Бам! – Тайка со всего размаху треснулась макушкой о камень. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота.

Её что, завалило? Ох. Неужели даже в Волшебной стране бывают землетрясения?

Когда сознание немного прояснилось, Тайка вспомнила, что делала незадолго до обрушения галереи: Лис лежал в лазарете, они побеседовали с Огнеславой, потом вышли вместе с Пушком…

– Пушок! – позвала она.

Никто не отозвался.

– Ли-и-ис!

Тоже тишина. Неужели?.. Нет, она не будет думать о плохом. Наверное, друзья просто не слышат. Может, уже отправились за помощью. Коловерша крылатый, что ему сделается? Он от любого камня вжух – и увернётся!

Оглядевшись, Тайка поняла, что находится не в полной темноте. Откуда-то сверху пробивался свет – будто маленький лучик надежды. Прищурившись, она увидела кусочек неба сквозь отверстие в потолке. С губ сорвался невольный всхлип, потому что небо было не голубым и даже не вечерне-синим, а насыщенно-сиреневым. Полог пришёл!

Но злое колдовство должно было достичь Звёзднокамня только через седмицу. Неужели она так долго пробыла в беспамятстве? Однако почему же ей не хочется ни есть, ни пить? Впрочем, и раньше Тайка иногда теряла аппетит от нервов. А друзья?.. Неужели они ушли, потому что сочли её мёртвой, не найдя среди завалов? Нет, Пушок никогда бы так не поступил!

Она глянула на свои ладони: ссадины на них были свежими, кое-где ещё даже не запеклась кровь. Значит, обрушение произошло совсем недавно, и Полог по какой-то причине оказался здесь раньше, чем ожидали. Возможно, он и вызвал кастастрофу…

Между лопаток стекала струйка холодного пота, на языке горчила каменная крошка. Дыхание вмиг перехватило. Её же откопают и спасут, правда? Если, конечно, осталось кому спасать. Может статься, что Звёзднокамень полностью разрушен, а его защитники погибли.

– Нет-нет! Нельзя поддаваться панике! – она сжала виски.

Сказать-то легко, а вот сделать… Страх не спрашивает разрешения войти в сердце, а врывается, напрочь лишая здравомыслия.

Непрошеные слёзы брызнули из глаз. Живот скрутило от мысли, что она навеки останется замурованной, даже косточек не найдут. Тайка принялась колотить кулаками в стены: она кричала, пока не охрипла, а потом снова отключилась.

Во второй раз она очнулась от того, что её лица коснулось что-то мокрое. Похоже, снаружи шёл дождь и отдельные капли попадали в дырку на потолке. Стоило Тайке слизать эти капли, как дремавшая до сих пор жажда пробудилась. Но это было не самое худшее, потому что вместе с желанием пить пришёл и ввинчивающийся в голову женский шёпот:

– Умирать будешь долго. Мучительно. В одиночестве. Никто не придёт. Это только в сказках всё заканчивается хорошо, а жизнь – не сказка.

Голос казался знакомым, но Тайка никак не могла его узнать.

– Я не сдамся! – твёрдо сказала она в пустоту. – Буду ждать до последнего. И надеяться.

Но шёпот не унимался:

– Ты же знаешь, нет ничего хуже бесплодного ожидания. Сама посуди, ты всю жизнь только и делала, что ждала. Надеялась, что отец вспомнит о тебе и вернётся, что мама будет рядом. Потом мечтала о письме от бабушки или птичке-весточке от Яромира… И где все они теперь?

– Пусть мы с Яромиром и расстались, но я уверена, он не бросит меня в беде. Не такой он человек. А ещё есть Пушок. Дедушка. Лис, наконец. Множество друзей, которым я дорога.

– Может, и так. Но ни для кого из них ты не главное в жизни. Пора смириться с тем, что всякий раз они выбирают не тебя. Царю важнее спасти его царство. У коловерши есть родная семья. А Кощеевич… – Голос горько усмехнулся. – Для него имеет значение только Василиса. Ну, назови хоть одного человека, для которого ты на первом месте?

И Тайка призадумалась. Слышать эти слова было горько, потому что в них имелась немалая доля правды. Быть для кого-то важной – не значит быть единственной. Но с другой стороны, она и сама не смогла бы выбрать, кто из друзей и близких для неё важнее остальных. Тогда зачем вообще выбирать?

– Для любви не существует мерила. – Она облизнула пересохшие губы. – А единственный человек, у которого я всегда буду на первом месте, – это я сама.

В ответ раздался совсем уж откровенный хохот.

– Значит, и спасаться будешь