Военный инженер товарища Сталина 3 - Анджей Б.

по броне. Впереди шедший грузовик раскололся на две половины. Плазменный шар, вздувшись, окутал кабину. Сидящие в кузове люди превратились в настоящие факелы. Все произошло за секунды.

— Подбили! — захрипел, отплевываясь, мой младший помощник. — Врезали фрицу по яйцам!

В тот миг, когда машина на долю секунды замерла, я успел разглядеть, как к «юнкерсам» рванули наши Ил-2. Поливая огнем их хвосты, тут же настигли, превращая фюзеляжи с крестами в мясной фарш — ведь в кабинах сидели и летчики. И вся эта перемешанная в мясорубке масса железа с человеческой плотью, исторгая дым, рухнула вниз. Одно крыло «юнкерса», оставляя за собой огненный след, рухнуло прямо на нашу кабину.

ГРА-А-АХХХ! — это отлетели шасси. Самолет врезался носом в снежную грязь. Рвануло взрывом. Нас с Борькой и лейтенантом, помощником майора, швырнуло к дверям. Заднее сиденье превратилось в мочалку, прошитое сразу двумя пулеметными трассами пуль. Обошлось без ранений. Машина застряла.

Прошло пару минут, когда воздушный бой ушел в сторону. Повсюду, внизу, на дорогах, стали расчищать последствия налета. В санитарный транспорт грузили раненых и убитых. Если учесть весь масштаб боя, наша машина отделалась, можно сказать, легким испугом. Двигатель не задело. Две полосы пулеметных трасс прочертили двери салона. Пострадало заднее сиденье, но мы уцелели. Спустя полчаса, оказав друг другу медицинскую помощь, мы снова двигались в потоке наступающих войск. Зенитки утихли. Штурмовики отогнали «бубновый тузов» в сторону захода солнца. Еще полчаса ушло на восстановление нервов. Могло быть и хуже. Пару раз останавливались в общем потоке. Шофер делал осмотр мотора. Чекист с лейтенантом выходили к офицерам, отдать распоряжения. Поврежденную налетом дорогу оставили сзади. Впереди наводили мосты. Когда, подкрепившись солдатским пайком, вновь забрались на заднее сиденье, Борька заявил во весь голос:

— Когда-нибудь стану летчиком, зуб даю в натуре. А чё? Летай себе в воздухе. Надоело пешком ходить.

И мечтательно уставился в окно. Майор, хмыкнул, отвернувшись на переднем сиденье. Отдал приказ выдвигаться.

Таким образом, мы и оказались в машине СМЕРШа. Кто же знал, что этот самый майор три дня назад взял под арест подозрительного незнакомца, тоже в гражданской одежде? Кто же знал, что сейчас этот незнакомец томился в одном из подвалов, ожидая более тщательной проверки? А может, приговора?

И кто же знал, наконец, что этим незнакомцем был тот самый летчик Мурманской авиации, присланный в августе сорок третьего года на Курскую дугу получать новые самолеты. Тот самый Игорь-пилот, побывавший в различных эпохах, начиная от Ледникового периода с неандертальцами и кончая триасом с динозаврами!

Пока мы ехали в машине майора, арестовавшего Игоря, тот томился в подвале. Его маркер искал мою модуляцию по всем фронтам. И волею судьбы, а может быть Провидения, два маркера теперь начали постепенно сближаться. Однако ни я, ни Борька, да и никто другой на планете, разумеется, об этом не знали. Зато одно теперь было точно: барокамера все-таки отыскала мою модуляцию в вихре бушующей войны. Два маркера — мой личный и Игоря — неуклонно и неотвратимо приближались навстречу друг другу. Но ни он, ни я, совершенно не чувствовали никаких изменений в своих организмах.

Все было еще впереди…

Глава 14

1945 год. Январь.

В подвале немецкой усадьбы.

Летчик Северной дислокации Военно-воздушных сил Советской армии томился в подвале. Майор, арестовавший его, куда-то пропал. Появился другой военный в форме чекиста. Новый следователь сразу проникся к Игорю полным презрением. В этот раз его бросили в подвал какой-то немецкой усадьбы, где когда-то хранилось бочковое вино. Запах стоял тошнотворный. Вина, как и следовало ожидать, давно уже не было, зато под ногами шмыгали крысы.

Два раза в день давали баланду. Выводили в туалет. Личные вещи все отобрали, вплоть до фотографии, где они снимались всей семьей еще до войны. Три дня от майора СМЕРШа не было ни слуха, ни духа. Пропал. Исчез. Растворился. Игорь, по сути, и не знал, что майор сейчас вез к штабу фронта двух его давних знакомых — инженера из будущего с его верным помощником Борькой. Теоретично все сложилось в одну общую цепочку событий, неуклонно и неотвратимо приближающихся друг к другу. Скоро наступит развязка. Два маркера войдут в соприкосновение. Вот только, когда?

Игорь не знал и не ведал. Вместо этого его выводили на допросы. Они чередовались: утро — ночь, утро — ночь. Иногда по два раза за ночь. Спать почти не давали.

— Где первый мой следователь? — тщетно пытался узнать старший лейтенант.

Новый чекист предпочитал молчать по этому поводу. Светил лампой в глаза. Запрещал садиться на стул.

— Мы выяснили вашу фамилию, — листал он бумаги. — По этим данным вы пропали без вести в сентябре сорок третьего года. На выходе из Курской дуги. А сейчас январь сорок пятого. И мы под Берлином. Ни в одном лазарете и госпитале вы никогда не бывали. Нет никаких справок и выписок. Нет шрамов и швов на вашем теле.

— Я уже объяснял майору, товарищ следователь…

— Не товарищ, а гражданин! — перебил тот. И сразу перейдя на «ты», зловещим шепотом отчеканил: — Тамбовский волк тебе товарищ. Понял, старлей?

Сейчас будут бить. Может, пытать… — пронеслось в голове.

Будучи в гостях у Степана Сергеевича в его времени двадцать первого века, Игорь уже научился управлять интернетом. Там-то и видел ссылки на чудовищные истязания СМЕРШа, когда к ним в руки попадали подозреваемые в шпионаже. Он сейчас как раз был в этом качестве: «Шпион, диверсант, агент немецкой разведки» — вот что сквозило в глазах следователя. За спиной маячили два костолома в форме чекистов. Сверлили глазами, готовые тотчас выломать руки.

— Я не шпион, гражданин следователь.

— Обращаться по званию! — рявкнул тот, нависая над фигурой пилота. — Или будешь мне сказки рассказывать? Где носило тебя с сентября сорок третьего по январь сорок пятого? У тебя даже в карточках продуктового довольствия не проставлено ни одного штампа! А что это значит?

— Что?

— Что ты, сучья морда, никогда не питался в советских войсках. Понял, паскуда продажная? Немцам продался, скотина? Перешел на их сторону?

— Я советский летчик! — выпрямился Игорь, но тут же получил мощный удар по спине. Хрустнуло в лопатке. Адская боль прошила все тело. Летчик едва