Воплощение Похоти 6 - Игорь Некрасов

— Да! Да, господин! Хозяин! Вот так! — выкрикивала она, но её слова терялись в хаосе движений и звуков. — Ещё! Сильнее! Я твоя… твоя шлюха, твоя вещь! Уничтожь мою дырку! Разорви меня!

Её слова, полные развратной страсти и безумия, подстёгивали меня, заставляя двигаться ещё быстрее, ещё глубже. Я чувствовал, как нарастает знакомое, неудержимое напряжение внизу живота. Я прижался к её вспотевшей спине, мой ритм стал хаотичным, финальным.

— Кончаю! — рыкнул я, и, сделав ещё несколько сокрушительных толчков, излился внутрь неё, заполняя её своим семенем.

Волны удовольствия и энергии, горячие и всепоглощающие, прокатились по мне, смывая последние следы раздражения.

Я замер, всё ещё внутри неё, чувствуя, как её стенки влагалища судорожно сжимаются вокруг ствола члена, выжимая последние капли спермы.

Потом медленно, с наслаждением я вынул свой член и выдохнул, отступая на шаг и чувствуя приятную тяжесть в ногах.

— Отлично, твои дырки как всегда на высоте!

Ну что ж… теперь я готов к новому бою. Но не с Костей. Пошел он нахуй со своей магией, нужен кто-то другой…

— Благодарю за столь приятные слова… — прошептала Лула, всё ещё прислонившись к стене с блаженной, безумной улыбкой. — Может, ещё разок? Или ты… всё?

Хах, — я усмехнулся, — вот как, значит, — я глянул на ее задницу, все такую же соблазнительную, и новый прилив возбуждения пронзил все мое тело. — Похоже, с ней мне предстоит сразиться и заставить молить о пощаде меня и мой член.

С этими мыслями я вновь приблизился к ней, взял за волосы и прижал ее лицо к стене, затем второй рукой схватил член и вновь направил его к ее ягодицам, собираясь трахнуть ее в зад.

— О да, мне нравится ход твоих мыслей, вторая моя дырочка тоже хочет внимания.

Сука! Как же она возбуждает! — пронеслось в голове. — Я собираюсь ебать её пока блять сознание не потеряет!

Сайлон. Сейчас.

Великолепно. Просто великолепно.

Архилич Сайлон продолжал парить в самом сердце созданного им хаоса. Его костлявые пальцы впивались в посох, пылающий лиловым пламенем, а в пустых глазницах полыхали отражения бушующей вокруг битвы. Но главным объектом его внимания было его детище.

Голем Плоти и Кости.

Ходячая гора из тысяч сведенных воедино тел, шедевр, кульминация долгих веков, потраченных на постижение самых тёмных тайн некромантии. Каждый шаг голема, от которого содрогалась земля и сыпалась каменная крошка с уцелевших зданий, был для Сайлона славным аккордом в симфонии разрушения. Каждый обрушенный фасад — жирным, удовлетворяющим мазком на полотне, которое он писал кровью и костями этого города.

Вот она… истинная мощь, — ликовала его древняя, извращённая душа. — Не в атаках рассеянной нежити. А в этом! В этом гиганте, способном одним движением смести целый отряд закалённых воинов!

Вся его надежда, все его расчёты теперь были завязаны на этом творении.

Если даже эта тупая, но несокрушимая гора костей не сможет остановить фанатиков в их сияющих, ненавистных доспехах… тогда всё. Крах. Мне придётся отступить. Бросить едва рождённый некрополь, этот многообещающий плод моих трудов, и бежать. Без этого голема я уже не справлюсь, на его создание ушло много ресурсов, и я теперь чувствую непривычную, тревожную пустоту.

С наслаждением, с гордостью, Сайлон наблюдал, как его детище заносило свою массивную, собранную из десятков тазобедренных костей руку, готовясь размазать по брусчатке очередную горстку тех, кто осмелился ему противостоять. Паладины, жрецы и инквизиторы метали в гиганта свои вспышки — жалкие, с его точки зрения, искорки света, бессильные против концентрированной мощи тысяч сведённых воедино душ.

Именно в этот момент его «взор», простирающийся далеко за пределы обычного зрения, уловил нечто, от чего его ледяное, неживое сердце, если бы оно ещё билось, могло бы замереть.

Это был не снаряд и не привычное заклинание. Это был… луч. Огромный, растущий до невозможности сконцентрированный поток чистого, яростного, неумолимого Света. Он исходил не из рядов простых паладинов.

Его источником была женщина. Она стояла в центре полукольца своих жрецов, и её доспехи пылали таким ослепительным сиянием, что это резало его потустороннее зрение, вызывая почти физическую боль.

В следующий миг луч, широкий и плотный, как ствол древнего дуба, пронзил задымлённый воздух с шипящим, разрывающим уши звуком. Он был так ярок, что на мгновение прогнал лиловую мглу тумана Сайлона, озарив площадь призрачным, неестественным днём.

Движение луча не оставляло сомнений — он был прицелен без единой ошибки, без малейшего колебания, и врезался прямиком в грудь голема. Точнее, в тот сгусток сконцентрированной негативной энергии, что служил творению и двигателем, и связующим звеном с его создателем.

И начался кошмар. Кошмар Сайлона.

Кости, из которых была сложена массивная грудина исполина, не треснули и не раскололись от удара. Нет. Они начали плавиться. Белая, ослепительная, всепожирающая энергия въедалась в самую суть тлена, заставляя костяные пластины светиться изнутри адским, раскалённо-белым свечением, будто в горниле кузницы. От точки попадания, словно паутина молнии, во все стороны мгновенно поползли трещины, сотканные из чистого, уничтожающего Света.

Голем замер. Его рука с занесённой застыла на полпути, будто время для него остановилось. Из его глотки, составленной из сотен скелетных частиц, вырвался не крик ярости, а протяжный, скрежещущий, механический стон — звук угасающей, гибнущей машины. Он попытался сделать шаг, но его нога, лишённая управления и энергии, начала распадаться.

И тогда он и сам начал падать. Медленно, неумолимо и величаво, как подкошенный великан, как рушащаяся башня. Но он не успел обрушиться на землю, чтобы вызвать последний, сокрушительный грохот.

Ещё в воздухе, не достигнув площади, голем начал разваливаться на маленькие кусочки. Его тело, собранное с такой тщательностью, начало терять саму магическую суть, что скрепляла его. Негативная энергия, которую Сайлон вдохнул в него, испарялась, выжигаемая этим проклятым Светом, словно вода на раскалённой сковороде.

Кости, больше не удерживаемые могучей волей архилича, потеряли всё сцепление. Они не откалывались крупными кусками — они рассыпались на отдельные, беспомощные фрагменты: рёбра, позвонки, тазовые кости, черепа.

Это напоминало тихий, методичный взрыв изнутри.

От грудины и во все стороны, подобно залпу адской картечи, полетели раскалённые добела кости, которые на лету рассыпались в пепел и мелкую пыль, устилая площадь дымящимся белым саваном.

Сайлон ощутил это на физическом, интуитивном уровне — будто гигантскую руку, сжатую в кулак и бывшую продолжением его воли, внезапно разжали, и все сухожилия и мускулы в ней разорвались разом.

Связь, такая прочная мгновение