Ошибка "2012". Мизер вчерную - Феликс Разумовский

Кто уволок гуся? Хорошо бы, простой крокодил, не Мокеле-Мокеле-Мокеле[88] и не ужасный Чипекве… Хотя что такое карликовый гусь для ужаса гиппопотамов? Так, на один зуб. А вот самих гиппопотамов что-то не видно. Ни следов, ни утуви[89] — ничего. И это плохо. Похоже, дедушкин дядя не сильно приврал, рассказывая о Чипекве. Может, с прежних времён тот съел всех гиппопотамов и с голодухи принялся за гусей?..

Мгави держал наготове верный ассегай, прекрасно понимая, что против Чипекве тот ему очень мало поможет. Хоть и был не каким-нибудь лёгким охотничьим копьецом, а настоящим ик’ва[90], предназначенным для рукопашного боя. Сколько хватало глаз, впереди стояли рослые тростники, торчали облепленные илом коряги, лишь редко-редко — буйно цветущие кустарники и одинокие деревца. А между ними — непроглядные омуты, разливы трясин и гнилые пузырящиеся озерца, которые приходилось переплывать.

В воде отражалось бездонно-голубое африканское небо, усеянное частыми комочками облаков. Когда солнце подползло вплотную к зениту, Мгави решил сделать привал. Его сила, заимствованная у змеи и окапи, мало-помалу начала требовать обновления. Нужно было доесть содержимое калебаса, тем более что на жаре оно скоро превратится в отраву, способную даже Мгави вывернуть наизнанку все кишки.

Только он устроился на твёрдом островке под ветвями полузасохшего дерева и оторвал от икры успевшую насосаться пиявку, как в высокой траве раздался короткий крик. Мгави прислушался и понял, что это антилопа ситатунга, вспугнутая его приближением, угодила на обед к удаву. И тот сжимал кольца, лишая жертву дыхания, но не ломая костей[91].

Мгави послушал, как вскрики и барахтанье антилопы сменяются затихающим хрипом. Сегодня он убил одну змею, но сытно накормил другую. Открыв калебас, он вытащил тёплый размякший, точно губка, кусок. «Ситатунги в это время года далеко в болота не забираются. А раз так, значит, берег недалеко…»

Дожевав свой припас, Мгави заново натёрся соком дерева зум, чтобы отпугнуть насекомых, и вернувшаяся сила легко понесла его дальше.

Мысленно он уже сидел под тенистой акацией и жарил на углях костра что-нибудь вкусное вроде лопатки кистеухой свиньи. Он не забудет отложить по кусочку духу болот, Чипекве, розовой, убивающей одним зубом гадюке[92] и даже водяному червю, потому что ему нужно будет ещё вернуться назад…

Однако берег всё никак не показывался впереди. Зато болото начало постепенно меняться. Оно становилось всё более враждебным, превращаясь в почти лишённую жизни, вздыхающую смрадными пузырями, какую-то неестественную, неправильную трясину. Растительный ковёр превратился в жалкую циновку, сплетённую из хлипких корневищ, из-под которых выпирала вонючая маслянистая жижа. Чувство было такое, что всю природу вокруг поразила тяжкая хворь.

Мгави доводилось видеть что-то подобное только у подножия священного вулкана Катомби, где лава и пепел душили некогда полные жизни озёра. Вот только здесь никакого вулкана вроде не было… Или был? Может, он потаённо дремал в недрах под пузырящимися разливами, готовясь выдохнуть смерть?..

Только успев об этом подумать, Мгави провалился по пояс. Вот что значит даже на миг утратить сосредоточение! Мгави опёрся на уложенный плашмя ассегай и стал медленно вытягивать себя на поверхность, но оказалось, что его беды на этом не кончились. Вырываясь из хватки болота, он умудрился вовремя не заметить розовую гадюку. А оскорблённая змея особо раздумывать не стала — стремительный бросок, молниеносный укус…

— Вот как! — задыхаясь от парализующей боли, вслух выговорил Мгави. — Одну змею я сегодня убил, другой помог на охоте, а третья хочет убить меня самого…

Рука уже отказывалась двигаться. Всё же Мгави вытащил Змеиный Камень, плотно приложил к ранкам на бедре… и, не в силах сдержаться, заорал в голос. Громко и страшно, как ситатунга в хватке удава. Какая там лопатка кистеухой свиньи! Его собственную ногу ни дать ни взять сунули в докрасна раскалённые угли. Змеиный Камень намертво присосался к телу, вытягивая из него яд. А вместе с ним, кажется, и все жилы, все жизненные соки невезучего Мгави.

Пепельно-серая шершавая, как у пемзы, поверхность камня стремительно набухала, краснела, понемногу начинала дымиться… Что первым доберётся до сердца: спасительные токи камня или стремительная отрава?.. Мгави почувствовал, как буйвол его сути хрипло заревел, грузно пошатнулся и начал запрокидываться в болото. Желудок молодого колдуна разом вывернулся наизнанку, из ноздрей густо побежала кровь, из прочих отверстий обильно хлынули телесные отходы…

Даже глаза точились розовыми слезами, давшими столь странное название зелёно-пёстрой змее. Это были слёзы смерти, скорой и неотвратимой.

Только Мгави не хотел сейчас уходить в другой мир. У него пока что и в этом мире оставалось множество дел. Страшным усилием он засунул в рот корень змеиной лианы, и чудовищная горечь показалась ему сладостью перезрелого ананаса. Крепко, насколько позволяли непослушные пальцы, Мгави стиснул свой мешочек гри-гри[93] и прошептал немеющими губами:

— О великий дух, могучий покровитель, сделай так, чтобы я тебя помнил до нового рождения. Не дай мне сейчас уйти отсюда, помоги. К тебе я обращаюсь, Дух, о великий…

По телу Мгави прокатилась судорога, мозг обожгло огнём… и сразу накатилась темнота, остановившая для него время.