Дракон в море - Фрэнк Герберт

— Чувствую себя идиотом, — сказал Гарсия.

— Это нормально, — ответил Боннетт.

— Будьте готовы к перенасыщению кислородом, — заметил Спарроу.

Стрелка на шкале прошла отметку 3600 фунтов… 3620…

— Выровнять угол скольжения, — распорядился Боннетт.

Гарсия выполнил приказание.

— Далеко до дна?

Рэмси заставил себя взглянуть на приборы.

— Пятьдесят футов.

— Вниз, — скомандовал Боннетт.

Палуба снова накренилась.

Теперь весь экипаж не отрывал глаз от огромного экрана, расположенного под счетчиком давления.

— Есть! — воскликнул Гарсия.

Казалось, что из зеленого тумана перед ними вынырнуло, вырванное прожекторами из темноты, подобие пирога, состоящего из красного ила. По нему шли диагональные однотипные чешуйчатые полоски. И никаких признаков животного или растительного мира.

Гарсия выровнял плоскости носовых рулей, и «Таран» мягко опустился на дно, подняв облако красного ила, которое тут же заволокло экран.

— Заглушить двигатель, — сказал Боннетт.

Рука Гарсии уже лежала на выключателях. Моторы замолчали.

— 8640 футов, — прошептал Рэмси.

— Новое мировое достижение, — произнес Гарсия.

Спарроу вышел на середину отсека.

— Благодарю Тебя, Господи, — произнес он.

— Я пришел к выводу, что я — обыкновенный трус, — сказал Рэмси. — За всю свою жизнь это первый случай, когда я пришел к этому выводу с такой легкостью.

— Кто-нибудь ощущает последствия высокого давления? — спросил Спарроу.

— Я все еще чувствую себя дураком, — сказал Гарсия.

— Кто-нибудь еще?

Рэмси кивнул и принялся внимательно изучать показания приборов на пульте.

— Диффузия 21,4 %, — сказал Боннетт.

— О великий Боже на небесах!

— А где бы еще ему быть? — спросил Гарсия.

— Здесь идет холодное течение, прямо через нас, — ответил Рэмси.

— Господь распростер над нами свой покров, — сказал Спарроу.

— Свора преследователей к югу от нас на расстоянии восьми тысяч ярдов, — сказал Рэмси.

— Что-нибудь указывает на то, что они нас почуяли? — спросил Боннетт.

— Ничего.

— Они не будут искать нас там, где они точно уверены, что нас нет, — сказал Гарсия и усмехнулся. — В этом нет ничего удивительного. Мне тоже не верится, что я здесь.

— Исчезаем под холодным течением, — сказал Рэмси.

— Командир и Господь Бог — старые приятели, — заметил Гарсия. — Хорошие старые друзья. Постоянно делают друг другу приятные сюрпризы, — он слегка пошатнулся.

Рэмси схватил Гарсию за запястье, посмотрел на показания его «вампира».

— Диффузия в норме. Что это…

— Различные реакции на кислород, — отозвался Боннетт.

— Что это с вами? — голова Гарсии покачнулась, и он вылупив глаза уставился на них.

— Спокойно, Джо, — попросил Спарроу.

— Спокойно? Я знаю тебя, командир! — он скосил глаза на Спарроу. — Ты вновь пришедший Царь Давид. Я услышал тебя, — он тряхнул осоловелой головой и высоко поднял правую руку. — «В тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал, и он услышал из святого чертога Своего голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его».[21]

— Все в порядке, Джо. Пойдем и ляжем в кроватку.

Взяв Гарсию за локоть, Спарроу повел его к двери.

— Пусти меня, — сказал Гарсия. Он оттолкнул руку Спарроу, качнулся, но удержался на ногах и повернулся к Рэмси.

— Я все о тебе знаю, мистер долговязый Джон Рэмси. Ты суешь нос в мои дела! Считаешь, что что-то знаешь обо мне. А ты ничего не знаешь, ничего!

— Достаточно, мистер Гарсия, — в голосе Спарроу послышались железные нотки, слова прозвучали резкой командой.

— Простите, командир, — он повернулся к двери. — Пойдем. Я устал.

Спарроу внимательно посмотрел на Рэмси, а затем, повернувшись, повел Гарсию к выходу.

В отсеке центрального поста повисла тишина, прерываемая лишь слабым жужжанием механизмов.

— Долговязый Джон? Откуда у тебя такое прозвище? — спросил Боннетт.

«Чертово прозвище! Это означает, что Гарсия знает о моем прошлом, моем настоящем прошлом».

— Я спросил… — повторил Боннетт.

— Да, я слышал тебя. Так окрестил меня офицер-снабженец. Сказал, что я пират, худший, чем долговязый Джон Сильвер. Вот и все.

— Пират? Почему же?

— За то, что я стянул оборудование, не указанное в заявке, пока никто не видел.

— Не понимаю, почему это настолько задело Джо. Или он просто приревновал к тому, кто показался ему лучшим, чем он сам? — улыбнулся Боннетт.

А Рэмси в это время думал: «Гарсия расскажет командиру. Я уверен, что расскажет».

— А не жарковато ли здесь? — спросил Боннетт.

Рэмси заметил, что на лице старшего помощника выступили капельки пота, и взглянул на показания «вампира». Температура крови в норме. Он взглянул на индикатор термодатчика.

— Семьдесят один градус.[22]

— Я чешусь, — сказал Боннетт.

Рэмси подавил желание почесать руку.

— У меня то же самое.

Боннетт посмотрел на открытую проводку блока автоматического управления состоянием атмосферы.

— Генерация ангидразы превышает норму вдвое. Содержание газа двадцать куб. см. на кубометр.

— Мы находимся за гранью известного, — сказал Рэмси.

— Этого не должно быть: мы используем карбоангидразу уже более сорока лет, — ответил Боннетт.

Рэмси сбросил показания ультразвукового пульта и посмотрел на основной экран локатора.

— Слышно что-нибудь?

Рэмси качнул головой.

— Карбоангидраза — забавная штука, Лес. Мы поместили на длительный период шимпанзе под давление в 400 фунтов, добавляя ее в атмосферу. Некоторые выжили, некоторые — нет. И группа бравых ребят до сих пор полагает, что они поняли причины.

— И что?

— Судя по теоретическим выкладкам, карбоангидраза воздействует на не вполне изученные зоны центральной нервной системы, так называемый регулятор обменных процессов, который предохраняет нас от «сгорания» при увеличении потребления кислорода. Полагают, что в некоторых случаях регулятор отключается на некоторое время, что приводит к смерти.